– Замечу, что Донирчеммо появился в Тибете одновременносо мной, – Ольшанский повернулся к Сварогу: – Еще одна случайность,скажете?
Сварог в ответ пожал плечами. И был в этом жесте совершенноискренен.
– Вы замечательно говорите по-русски, – Ланавскинула глаза на Донирчеммо Томба. – А как утверждает Ольшанский, ипо-тибетски тоже. И имя у вас тибетское. А еще, насколько помню, были какие-тоастраханские калмыки, из которых происходил ваш дед. Как все запутано, однако…
– Даже более запутано, чем вы себепредставляете, – усмехнулся лесник. – Потому что еще были монголы,благодаря которым я и заговорил по-русски. Дело в том, что мой отец ушел изгорода-крепости Джа-ламы, забрав всю свою семью. Ушел еще при живом деде. Шаг сего стороны был отчаянный. С одной стороны, он предчувствовал, что век Джа-ламызаканчивается и вот-вот до «святого-разбойника» доберутся если не те, то эти. Итогда всему ближайшему окружению «горного Робин Гуда» придется несладко, а впервую голову достанется, конечно, детям разбойника. С другой стороны, вместоблагополучной жизни в городе-крепости мой отец обрекал семью на скитания инеизвестность… Он выбрал последнее.
Лесник на несколько секунд замолчал, глядя на догорающую вфонаре свечу. Его скуластое лицо на миг окаменело, на него легла тень.
– Я не могу обсуждать выбор отца, – заговорил онснова. – Он сделал его, и на этом все… Наша семья долго скиталась, жила внищете. Я родился уже в Монголии. С детских лет говорил на двух языках,тибетском и монгольском. На первом – дома, на втором – на улице. А потомслучилось… В общем, в один день я потерял отца, мать, всех братьев и сестер. Исам должен был сдохнуть, но так уж вышло, что не сдох, а выжил. Меня подобрал,спас и приютил один пастух. Он выучил меня многому и среди прочего русскомуязыку. Он говорил мне: «Поверь мне, этот язык станет для тебя главным языком».Сам Мэлсдорж знал русский не хуже…
– Кто?! Как звали пастуха, ты сказал?! – вырвалосьу Сварога. Он чуть было не вскочил со своего места.
– Мэлсдорж, – удивленно повторил лесник. –Человек, который воспитал меня, заменив отца.
На миг все качнулось перед глазами Сварога…
Имя Мэлсдорж – редкое имя. Оно хоть и имело традиционное длямонгольских имен окончание «дорж», но «мэлс» переводилось как Маркс, Энгельс,Ленин. Одно время и в Монголии тоже, как и у нас, была такая мода. Но, как и унас, мода быстро прошла, поэтому не многие дети успели получить экзотическиеимена. Разве у нас часто встретишь всяких Октябрин и Велемиров?
Мэлсдорж… Воспоминания нахлынули штормовыми волнами. Военныйгородок в монгольской степи, раскопки древнего кургана, археологиня Света,слухи, бродившие по части о шаманских способностях Мэлсдоржа, провалы внеизвестность, светлобородый вождь Нохор, золотая пуля. А потом – последний,окончательный провал в мир Талара…
«Может быть, все же совпадение? А что пастух… Так кто вМонголии не пастух». Впрочем, нет ничего проще, чем узнать, тот или не тотМэлсдорж. Один-два уточняющих вопроса…
– Похоже, вам знакомо это имя? Доводилось встречаться?
Сварог заметил, что Ольшанский пристально на него смотрит.Кстати, чересчур пристально для нетрезвого человека. И голос у олигарха был нетак уж и нетверд, как можно было ожидать, исходя из того, сколько он всеговыкушал за сегодняшний день и за отдельно взятый вечер.
– Да, имя знакомо, – не стал скрыватьСварог. – Возможно, совпадение…
– Ну конечно! – скептически хмыкнулолигарх. – Я же вам весь день талдычу: нет на этом свете никакихслучайностей и совпадений, все взаимосвязано. И вы здесь не случайно, и он, иона, и я. И этот ваш монгол должен был сыграть свою роль, он ее и сыграл. Ивообще, пришла пора вам увидеть, что картина, которую пишет неизвестный намХудожник и на которой все мы лишь фигурки, кто помельче, а кто покрупнее,близка к завершению: линии сходятся в одной точке, круги замыкаются, подводятсяитоги. Осталось набросать последние штрихи…
– Что ж, возможно, вы и правы, – вынужден былсогласиться Сварог.
Глава 4
Последняя ночь старого мира
Для ночлега Сварог выбрал сарай со сваленным в углу шанцевыминструментом и прочим хозяйственным хламом. Он лежал на набитом соломойматрасе, бросив его прямо на дощатый пол. Не в комфорте, зато в уединении.Никто не храпит над ухом, никто не ворочается, кряхтя и скрипя пружинами, никтокаждые пять минут не ходит на кухню пить воду, переступая через тебя, как черезпредмет неодушевленный…
Место нашлось всем. Лане постелили на русской печи,Ольшанский завалился спать в комнате, где они пили-ели, непростой тибетскийлесник сказал, что будет спать на кухне. Охрана Ольшанского облюбовала баньку имашины.
Сварогу не спалось. Мысли кружили под черепной коробкойпотревоженным осиным роем. Сварог был бы рад отсутствию любых мыслей иприсутствию сна, но в том-то и дело, что никак было не заснуть. Баранов, чтоли, посчитать, в самом деле? Курить на воздух он уже выходил – не помогло, сонне пришел. Кстати, хорошая сегодня была ночь, теплая и тихая, а над головойпростиралось густо облепленное звездами и какое-то очень близкое небо…
Слишком много всего нового вылилось сегодня на мозги, надопризнать. От информации пухла голова. Вдобавок информация сплеталась впричудливую вязь из необъяснимых совпадений, роковых случайностей итаинственных загадок. А рассказ Ольшанского о посещении монастыря добавил вэтот котел тайн и загадок еще одну пригоршню…
Мыслями Сварог все время невольно возвращался к этомурассказу.
До монастыря экспедиция, состоявшая из Ольшанского, будущегосибирского лесника Донирчеммо Томба, местного проводника, навьюченных мулов и,между прочим, из Ключника (единственного, кого олигарх захватил с собой из Россиив Тибет), добралась не без трудностей, но зато, ко всеобщей радости, безприключений. Горную местность вокруг монастыря Намчувандан Ольшанский сразупризнал – именно ее и наблюдал в своем вызванном клинической смертью видении.Тот самый пейзаж, словно позаимствованный из старого советского фильма «Отель“У погибшего альпиниста”».
Их впустили в монастырь, не пытая у ворот, кто такие и чегонадо. Впрочем, так вроде бы и положено поступать правильным божьим людям – неотказывать усталым странникам в приюте.
Их отвели к приземистому, сложенному из камня дому. Когдапроводили по двору, Ольшанский увидел пирамидальное сооружение в полторачеловеческих роста под названием Ступа – точь-в-точь такое же, как и в видении.Навстречу попадались монахи, одетые в желтые одежды. И как тогда в видении, онипроходили мимо, не обращая никакого внимания на незнакомцев. Хотя можно былопоклясться, что гости в этом монастыре – персонажи наиредчайшие, уж больновысоко в горы забрался монастырь, уж больно узка, извилиста и мало натоптанатропа, ведущая к нему.
