Она закрыла глаза. Она все еще старалась избегать этой мысли. Мысли, что не Бергер убил Майлин.
— Ты позвонил мне в то утро. После того, как она исчезла. Я слышала, как ты огорчен.
Он встал, пересек комнату и остановился перед ней. Она видела абрис его челюсти, тени глазниц.
— Не надо было ей докапываться до Ильвы.
Лисс заерзала:
— Ильва? Ты с ней связан?
Он пожал плечами:
— Был.
— И Майлин это обнаружила?
— Да.
Он подошел к камину, перевернул почти догоревшее полено, и оно снова вспыхнуло.
— В каком-то из ее журналов была статья о нераскрытом убийстве. Только когда она прочитала ее, она стала догадываться о связи. Перед тем как ехать сюда в тот день, она сидела и искала что-то в Сети. Услышав, что я вернулся, она вышла, удалила ссылки. Но я все достал, пока она была в ванной. Масса старых статей про Ильву. Она тайком это читала.
Лисс пыталась поймать мысли, которые медленно роились вокруг, никак не могла связать их и то, о чем говорил Вильям.
— Больше двух лет прошло с тех пор, как я ей рассказал об Ильве. На первых сеансах в кабинете на улице Вельхавена. И у нее на диске все еще оставались записи, хотя она обещала их удалить. Удалить все, что было рассказано о Куртке.
Наконец-то Лисс все схватила: распечатка, найденная здесь, в наволочке. Девушка в Бергене и была Ильва. О ней писали в газетах много лет назад. Ее убили.
— Ты же был на работе, когда исчезла Майлин, — прошептала она, потому что вероятность, что эти мысли не связаны, еще оставалась. — А потом дома у мамы и Таге.
Он снова подошел поближе:
— Это ты так думаешь. Все так думают. Но когда она собиралась сюда накануне, она заехала на почту, чтобы положить деньги на счет. Я побежал туда. Ждал ее в машине. Она могла бы сбежать, обнаружив меня, но села в машину. В сумке у нее была куча распечаток об Ильве и о том, что случилось тогда в Бергене. Я прервал ее, когда пришел домой, а теперь она зашла на почту и снова зарылась в Сеть. Поэтому я поехал с ней. Я был с ней, когда ей было больно.
— Это было здесь? — проговорила Лисс.
— Что было здесь?
— Ты проткнул Майлин глаза шприцем.
— Не шприцем. Штопором. Мне пришлось его ввинтить.
Он наклонился над ней, глаза были едва видны. Тело Лисс слишком отяжелело, чтобы двигаться.
— Со мной ты так же собираешься поступить?
Он не ответил.
— Ты не хочешь, чтобы я тебя видела?
— Заткнись, — сказал он, и она вздрогнула.
Это новое в его голосе разрослось и вытеснило все остальное. Она попыталась собраться, чтобы что-то сказать. Что-то, что остановит происходящее, развернет его в другую сторону.
— Майлин же отсюда уехала. Она исчезла на следующий вечер.
Он засмеялся. Она этого не видела, только услышала приглушенные звуки.
— Подумай об этом, пока я прогуляюсь в сарай. Не удивлюсь, если ты придумаешь, как отсюда выбраться. Ты, вообще-то, не такая дура. Жаль, ты так и не научилась пользоваться головой.
Она услышала, как он запер входную дверь.
«В этот момент ты сделала запись в той книге, Майлин, пока он выходил в сарай? Подошла к камину и достала кусочек угля. Может, ты уже и не видела».
От наркотика, который он ввел, ее накрыло, отпустило и снова накатило. С каждым разом Лисс становилась все более отстраненной и сонной. Следовать за этими волнами, ничего больше не хотеть. «Я позабочусь о тебе». В темноте всплыла картинка: Майлин голая, крепко связана, из глаз течет кровь. «С тобой такого не случится, Лисс».
Она перевернулась на бок, встала на ноги. У кухонного шкафчика все еще стоял стул. Одной ногой она подтолкнула его к столу, забралась. Вперед спиной. Вывернулась так, что задвижка на окне оказалась под наручниками, потянула. Она отскочила. До верхней задвижки ей было не достать. Лисс вытянулась, вцепилась в нее зубами и рванула, как рыба, заглатывающая блесну. Задвижка наполовину сдвинулась. Она закусила еще раз, раскрыла и отодвинула ее языком.
Окно примерзло. Она навалилась на него всем весом. Оно не поддалось. Она отклонилась назад и со всей силы ударила головой по поперечине. Окно распахнулось.
Ее босые ноги, ступавшие по снегу, не чувствовали холода. «Только не к сараю, Лисс! Надо в другую сторону, прочь от дачи». Она выскочила с веранды, пробежала немного в сторону озера, бросилась за дерево, стала карабкаться наверх, к скале, там ветер сдувал снег, земля там прочнее, там можно было встать и бежать. Она наткнулась на сугроб, упала и не смогла подняться. Что-то потекло в глаза, она потерлась лицом о снег, он окрасился темным. Лисс встала на четвереньки и поползла. Кажется, сзади раздались шаги, которые она слышала раньше. Она лежала не двигаясь, прислушивалась к ветру. Потом продолжила ползти, метр вверх по склону, потом еще один, перекатилась через край и оказалась на вершине скалы.
Он стоял перед ней, прислонившись к стволу сосны. Причмокнул грустно, когда она попыталась встать.
— Лисс. Я же тебе говорил.
Он наклонился к ней, держа в руке топор.
— Тебе от меня никуда не деться, — прошептал он. — Пока я не разрешу.
8
Она погрузилась в теплую дремоту, будто в прилив. И там услышала голос. Не Майлин на этот раз, это был голос отца, пробивавшийся сквозь сон, чтобы рассказать ей о чем-то:
«Это место — твое, Лисс. Твое и Майлин».
Но ведь ты хозяин дачи.
Он стоит у окна и смотрит на улицу.
«Теперь вы его хозяйки. Я должен уехать».
Странно он говорит. Не так, как перед отъездом в Берлин или Амстердам. Туда он уезжает на несколько недель, а потом возвращается с подарками.
Он садится на край кровати. Гладит ее по волосам. Обычно он так не делает. Обычно он долго на нее смотрит со странной улыбкой. Но никогда к ней не прикасается.
«Почему ты уезжаешь?»
Он долго ничего не говорит. Наконец медленно качает головой:
«Я буду скучать по тебе, Лисс. Мы похожи, ты и я. Никто ничего не может с этим поделать».
Вильям зажег парафиновую лампу. Он положил топор на край камина и принялся листать блокнот. Все, что она написала Майлин. Она не смела представить себе, что он с ней сотворил. Только что он ее заморозил. Лисс сейчас тоже мерзла, вся съежилась в углу дивана. Она не злилась на него. Он дал ей еще дозу. Приятная боль укутала ее.
— Куртка тебя остановил, когда ты собирался топиться, — попыталась она заговорить и заметила, что голос ее как густой соус. — Он спас тебя.
Вильям не отрывал глаз от блокнота, листал, казалось, полностью погрузился в ее записи.
