тупо будет, если я тоже никому не покажу, и оно потом останется, ну… забытое.
Солнце коснулось горизонта, и часть радуг окрасилась в алое.
Мне стало трудно дышать; лёгкие точно окаменели от дурных предчувствий.
– Пойду… присяду, что ли. Устала.
– Ага, – откликнулся Тейт, залитый красным светом. – Тут один недостаток, мокрища страшная. Везде вода, так что для лагеря нужно делать навес, и всё под ним сушить.
– Я помогу, – с охотой откликнулся Соул.
…Купол у меня держался отменно. Никто ничего не заподозрил, кроме, возможно, Эрнана, но ему самому приходилось несладко – непосильные физические нагрузки, нервное напряжение, переизбыток новых впечатлений. Какой бы крепкой ни была психика, ресурс адаптивности не бесконечен.
«Я не знаю будущего, потому что будущего нет. Сделай такое, какое мне понравится», – всплыл вдруг из подсознания певучий голос Лао.
Губы свело улыбкой.
О, да. Спасибо за напоминание. Я сделаю – и себе по вкусу, и тебе, и Тейту, и всем хорошим людям, а нехорошие пусть катятся к шраху, с дурными предчувствиями вместе.
В долине древнего города мы задержались на несколько дней.
Сначала от усталости слёг Эрнан. Кагечи Ро с любезным предложением помощи он к себе не подпустил, мягко, но непреклонно. Соул неожиданно поддержал идею небольшой передышки и принялся с энтузиазмом обследовать развалины. Разыскал какой-то свиток на неизвестном языке – и, кажется, тихо помешался от счастья. Лиора с Маронгом устроили себе медовый месяц в миниатюре, который я им, правда, немного испортила. Мне был знаком только один способ унять повышенную тревожность – усиленные тренировки или учёба, а в одиночку с этим не клеилось.
– В общем-то, Шаа-кан и так просил последить, чтобы ты себя не запускала, – ответил Маронг на мою осторожную просьбу, виновато косясь на Лиору, которая старательно делала вид, что вовсе не хочет сгрести его в охапку и откочевать на другой край долины. – Да и мне это будет полезно.
К ежедневной рутине добавились ещё и занятия, с утра и до обеда.
Признаться, в последнее время я откровенно гордилась своими достижениями. Овеществлять нечто из ничего у меня получалось всё лучше, даже сложные творения держались уже втрое дольше прежнего. Созданная для шраха подружка, чернобурая, кокетливая, с тремя длиннющими хвостами, обвела заинтересованным взглядом лагерь – и принялась носиться как угорелая. Исчезла потом, конечно, судя по фонтану белых искр в зарослях, но пару минут веселья всем обеспечила.
Но по большому счёту это было развитием уже достигнутого; взять новую высоту никак не выходило.
Одежда промокала от воплощённой из ничто воды, так же как от обычной, но стоило иллюзии развеяться – и ткань мгновенно высыхала. Воплотить механизм сложнее колеса на оси казалось нереальным: детали заедали, шестерни не прокручивались. Образ человека или айра оставался именно образом: звучащим, движущимся, даже пахнущим, но не более того. Как многомерное изображение, эдакое кино в реальности.
– Честно говоря, сделать живое невозможно, – вздохнул как-то Маронг, утешая меня. – Настоящие айры тоже получаются только у самых сильных, и не на пустом же месте – они их обычно вместе с мастерами тварей делают. Но мёртвое тело почти любой создать может. Хоть на два сета! Очень полезное умение – подбросить врагам собственный труп, чтобы погоня отстала. Такую магию может разоблачить только мастер, который сильнее.
– Или ты, – добавила я, намекая на его способность уничтожать любую магию в радиусе пятнадцати шагов.
– Или я, – согласился он. – Поэтому за утраченными частями тела лучше обращаться к созидающим совершенство. Но сейчас о другом речь. Я ведь видел твоё кофейное зерно, Трикси-кан, и дерево видел. Значит, хотя бы растения ты воплощать можешь.
У меня вырвался вздох.
– Теоретически. А на практике ничего настолько же сложного и стабильного не выходит.
Маронг окинул меня задумчивым, незнакомым прежде взглядом. Долго молчал, только потом сказал:
– Ты очень хорошо притворяешься, Трикси-кан. Сливаешься с окружением. Я ещё тогда заметил, когда ты была добычей Тейта, и я собирался тебя забрать. Вроде бы волосы чёрные, длинные, черты лица странные, но когда ты идёшь по Лагону – тебя не отличить от других учеников. Ты как будто прячешься, подстраиваешься под всех разом.
– Мимикрирую, – пошутила я мрачно.
Маронг не разобрался в сопроводительном образе – бабочка, притворяющаяся цветком, и цветок, похожий на бабочку – и потому даже не улыбнулся.
– А в магии так нельзя. Нужно быть ярче всех, понимаешь? Хотя бы для себя самой, – добавил он, подумав. – Посмотри на Тейта, на Лиору. Они и половины своих способностей не показывают. Но с собой они не притворяются кем-то слабее, чем они есть.
Я некоторое время всматривалась в его мысли, пытаясь найти там подсказку, но затем сдалась.
– Ладно. – Я откинулась назад на руках, глядя в синее-синее небо, расчерченное перьями облаков. – Всему своё время. Пока для меня это безумно сложно. Чтобы достоверно воссоздать даже свой труп, необходимо в точности знать, как всё устроено внутри. Иначе получается ерунда.
Маронг растянулся на земле, совершенно сырой, хотя и тёплой; его тоже порядком утомило затянувшееся занятие.
– Тейт же рассказывал, как Аринга заново сделала себе тело – живое и настоящее, – сказал он, прикрыв глаза. – Думаешь, она знала, как работают органы, из чего состоит кожа и так далее? Вряд ли. Мастер Ригуми Шаа ведь говорил: мы не создаём, мы приглашаем быть. И ты зовёшь только знакомое и простое, потому что уверена, что больше никто и ничто на твой зов не откликнется… Ну, кроме этих твоих шрахов.
– В шраха как раз очень легко поверить, – на полном серьёзе возразила я. – Ладно. Спасибо за совет. Попробую что-нибудь сделать, а то стыд и позор, как жить-то без запасного трупа в кладовке? Вдруг враги нагрянут, а мне им даже показать нечего.
– Покажи им меня, – охотно подсказал Тейт, высовываясь из зарослей по пояс. – Они сразу сбегут. А чего вы тут сидите, если там еда готова, кстати?
На минуту мне показалось, что на самом деле среди нас именно рыжий – самый здравомыслящий и рациональный. Но потом он рассказал о втором выходе из долины, единственном, кроме того, что вёл к Лагону, и это заблуждение развеялось, как дым.
– Ну, сидеть тут дальше уже скучно, – заявил он после обеда, вытянувшись у огня и сыто щурясь. – Надо выдвигаться. Но у меня две новости…
– …хорошая и плохая! – в унисон закончили за него мы с Эрнаном и, переглянувшись, расхохотались.
Шрах, как же хорошо, когда есть кто-то, воспитанный в том же культурном контексте! Не надо ни шутки объяснять, ни ментальные образы лепить – всё и так
