мести. Он этого не заметит. — Он моя добыча.
Теперь я стою лицом к мужчинам.
— Если кто-нибудь из вас убьет его, вы умрете. Понятно?
— Да, босс.
— Мы отправляемся через три часа, — говорю я отцу. — Ты идешь с нами?
Он хмыкает.
— Ты думаешь, я пропущу это?
— Я думал, ты вышел на пенсию? — Я натягиваю медленно формирующуюся ухмылку.
— Не для этого.
— Отлично. Тогда мы все идем.
Мужчины разбегаются, оставляя Джио и моего отца. Я тянусь к графину и наливаю себе виски, захлебываясь от жжения, когда оно проникает в горло.
Но это ничто по сравнению с тем, что я чувствую без нее. Я скучаю по ней самым жестоким образом. Как будто часть меня была вырезана навсегда. Я никогда не знал, что мне нужно, пока она не появилась в моей жизни.
Моя рука нащупывает в кармане мобильный, надеясь, что Элси что-то написала. Что угодно. Даже чтобы проклясть меня, потому что я заслужил все это. Я причинил ей боль.
Но там ничего нет. Ее действительно больше нет.
Может быть, когда-нибудь она поблагодарит меня за то, что я не разрушил ее жизнь. И в тот день я буду все тем же мужчиной, желающим ее так же, как и сегодня. Никогда не забуду ни одного мгновения, проведенного вместе.
Я веду нас через темный лес, мимо деревьев, наши тела прижимаются к низким кустам по обеим сторонам. Единственная причина, по которой мы можем видеть хоть что-то, — это луна. Иначе мы были бы погружены в кромешную тьму.
Между крепостью моего брата и войной, которая нам уготована судьбой, осталось совсем немного.
Мы взяли с собой тридцать наших лучших людей, включая сыновей Патрика. Он будет в меньшинстве и без оружия. Мы победим.
Как только мы выбираемся на поляну, наши ноги ступают по траве, и мы шагаем вперед. Его дом возвышается вдали, его ограждает высокий стальной забор.
— Где его люди? — спрашивает отец, ожидая, что они будут охранять периметр.
— Может, он знает, что мы идем, и они где-то прячутся и ждут, когда мы выкурим их, — добавляет Джио.
Мой взгляд скользит по трехэтажному кирпичному дому. Внутри темно, только в одном окне горит яркий свет, и тень проскальзывает за занавеску.
— Он дома, — шепчу я. — Двигаемся.
Мы идем как один, приближаясь к забору с задней стороны, чтобы он не видел нашего приближения. Один за другим мужчины перелезают через него, их оружие наготове, как только они спускаются на землю. И мы медленно идем вперед. Я первым поднимаюсь по четырем каменным ступеням, ведущим к двери, и тихонько пробую ручку, не ожидая, что она откроется.
Взмахнув пальцем, я приказываю им всем оставаться на своих местах, а затем постепенно толкаю дверь, обнаруживая, что помещение пустует, а единственным источником света служит маленькая лампа в фойе. Мой взгляд устремляется на винтовую лестницу, расположенную в ярде впереди.
— Пора положить этому конец, брат, — кричу я, и мои слова отдаются эхом. — Мы окружили тебя.
Тишина встречает нас, когда я останавливаюсь, чтобы проверить, слышу ли я его.
— Покажи себя. Не будь трусом.
Откуда-то издалека доносится смех, его шаги приближаются.
— Никогда не был трусом, Майкл. Я рад, что вы все наконец-то решили прийти. — Его голос приближается. — Я ждал этого слишком долго. Похоже, я все-таки не трус.
Его усмешка полна ярости, и следующее, что мы видим, — это босого Рафа, спускающегося по лестнице.
Мои люди достают оружие и направляют на него.
— Где твои люди? — спрашиваю я его.
— Они ушли. — Он вытягивает руки, спускаясь все ниже, по одной ступеньке за раз. — И, как видите, у меня нет оружия. — Он продолжает идти к нам. — Вы пришли сюда с одной целью, так что давайте покончим с этим.
— Убей его, Майкл, — ворчит мой отец.
— Я тоже рад тебя видеть, папа. — Раф не просто смотрит на моего отца, а впивается в него взглядом, словно нанося ему удар.
Я жестом велю старшему сыну Патрика, Тайнану, схватить Рафа, и мой брат тут же поднимает руки в знак капитуляции.
— Свяжи его на стуле. Сделай с ним то же, что он сделал с Софией и Элси.
— Как поживает моя любимая племянница? — спрашивает он, с улыбкой на лице, пока мои мужчины дергают и бросают его на табуретку, которую один прихватил с кухни.
— Скучает по тебе.
Он вдыхает и закрывает глаза, выражение его лица становится менее суровым при упоминании моей дочери.
— Я скучаю по ней каждый день.
— Ты гребаный лжец! — Мой отец бросается на него как раз в тот момент, когда мужчины связывают ему руки за спиной молниями. — После того, что ты сделал… — Он бьет его кулаком в челюсть. — …ты не заслуживаешь даже произносить ее имя.
Раф даже не вздрогнул. Он только сильнее смотрит на нашего отца. И тут их разделяю я.
— Не подходи, — говорю я ему. — Это мое убийство. Моя дочь.
— И она моя внучка! — Его грудь расширяется, когда он стучит по ней кулаком.
— Да. — Я медленно киваю. — Так и есть.
— Нет пощады врагу, — усмехается Раф, его черты лица обретают грубость. — Разве не этому ты нас учил?
— Именно так. — Наш отец бросает на Рафа суровый взгляд. — И сегодня ты узнаешь, что на самом деле означает это утверждение.
— Я думаю, единственный человек, который узнает этот урок… — Раф жестоко смеется, мгновенно разделяя руки одним движением. — …это ты.
Застежки-хамуты рассыпаются по полу, и он поднимается на ноги, приближаясь к моему отцу, чьи глаза стали огромными в два раза.
— Что это, Майкл? — Он отступает назад, в его расширившемся взгляде плещется шок. — Пристрели этого предателя! Он пришел за твоей дочерью!
Но никто не делает ничего, чтобы остановить Рафа. Вместо этого, когда он протягивает руку к Киллиану, тот протягивает ему пистолет. И в одно мгновение все солдаты Рафа выходят из укрытий и встают рядом с ним.
Джио делает шаг, откидывая голову назад.
— Что, блять, происходит?
Мой рот кривится в усмешке.
— Я сейчас все объясню, — говорю я ему, не в силах оторвать взгляд от человека, который все разрушил и обвинил во всем Рафа.
Я не мог дождаться этого дня. Ждал возможности отомстить за его грехи. Но я должен был стать королем до того, как уничтожу прежнего. Мне нужна была преданность мужчин, и она у меня была. По крайней мере, большая их часть. Мне нужно было, чтобы они узнали, что он сделал с семьей. Наблюдать и ждать, пока я уничтожу его, было
