с пистолетами как раз выглядели совершенно спокойно: можно подумать, стояли тут весь вечер в своих возмутительно дорогих чёрных костюмах.
Лука сориентировался быстро.
– Господа агенты, прошу, перед вами ни в чём не повинные люди, – произнёс он с отеческой заботой. – Позвольте им встать и пройти в соседнюю комнату. Преступников здесь всего дюжина. И я назову вам их имена.
Ребята Леопарди переглянулись. Альберт, продолжая играть свою роль агента Национальной Службы Безопасности, поднял подбородок и произнёс:
– Назовите имена. Мы сопроводим уважаемых граждан для дальнейшего выяснения обстоятельств. Остальные могут быть свободны.
– Так теперь в Ордене вершится правосудие? – воскликнула Карина, вновь привлекая к себе внимание. – У кого оружие, у того и правда?
– Ты первая достала пистолет, – возразил ей Давид.
– Если бы эта зверюга не напала на меня…
– Если бы ты!..
– Господа, – мягко произнёс Лука.
Все замолчали. Тогда он велел снять маски тем, кто прежде удерживал его, Давида, Виктора и Софию. Мужчины крайне неохотно повиновались. Лука произнёс их имена, что не было встречено с восторгом: посыпались угрозы.
– Ты хоть знаешь, что я тебе за это устрою? – пророкотал один из мужчин, поднимаясь на ноги.
И Давид, к своему изумлению, понял, что видел его по телевизору. В памяти мелькнул кадр с подписью – генеральный прокурор. Угрозы от такого человека нельзя назвать пустыми.
Но Лука казался невозмутимым. Неужели на его стороне были силы ещё более мощные? Или он просто не обладал способностью испытывать страх? Обвинять его в глупости Давид бы не стал.
– Прошу всех, чьи имена я назвал, пройти в библиотеку. Господа агенты, Виктор, помогите нашим друзьям сориентироваться.
Но, кажется, члены Ордена ориентировались в особняке получше НСБ: тот самый прокурор гордо прошагал вперёд, бросив Луке напоследок:
– Напрасно думаешь, что это сойдёт тебе с рук.
– Я тебя урою, – добавил тот, кто шёл следом.
Пистолет одного из «агентов» уткнулся ему в спину, вынуждая прибавить шаг.
«Предателей» вывели из комнаты – всех, кроме Карины – остальным позволили встать.
– А её? – уточнил Давид.
Лука молча качнул головой и обратился к оставшимся верумцам:
– Братья и сёстры, мы созовём собрание вновь. Я предоставлю доказательства невиновности Софии и Давида. И вы сможете проголосовать за Доминуса. За Орден. За наше общее будущее. А сейчас, прошу, насладитесь фуршетом. Мы все многое пережили сегодня, стоит дать себе возможность унять страсти и прислушаться к разуму и к сердцу.
Давид мрачно взглянул на Луку: тот всё-таки заикнулся про сердце. Интересно, что за доказательства невиновности он собирается предоставить? «Честное слово»? Душещипательную проповедь? «Ну вы же чувствуете, кто хороший, а кто вселенское зло, братья и сёстры?»
Переглядываясь и перешёптываясь, члены Ордена стали покидать помещение. Давид обратился к Альберту, оставшемуся, видимо, чтобы приглядывать за Софией, и предложил тоже дождаться их в соседнем зале. Альберт начал спорить, но затем, недовольно поджав губы, тоже вышел.
Теперь зал казался огромным, четверо оставшихся выглядели лишь незначительными фигурками.
Львица мягко рыкнула, и Давид тут же стянул с себя плащ, накинув на неё. Чёрная ткань медленно поползла вверх, расправилась и вот, наконец, съехала назад, открыв всем лицо Софии. Оно было похоже на лицо Софии-из-лаборатории, но черты получились более тонкие, чем обычно, а глаза чуть раскосые.
Давид приблизился к ней, заслоняя, так как не знал, чего ожидать от Карины. Правда, вместо того чтобы приобнять, как ему на мгновение захотелось, спросил:
– Зачем ты бросилась нас защищать?
Она в то же время произнесла:
– Зачем ты сюда пришёл?
Оба хмыкнули.
– Ты правда решила, что я просто взял и отпустил тебя одну неизвестно куда? – Давид вопросительно поднял бровь и издевательски продолжил: – Мне больно, что ты так легко в это поверила.
Она вздохнула и перевела взгляд на пастора:
– А я не могла не помочь тебе и Луке, даже несмотря на то, что он лгал мне всю жизнь.
Карина закатила глаза, шумно вздохнув. Она демонстративно прошла к трону и уселась на него, закинув ногу на ногу.
– Я бы не устраивался там слишком удобно, – прокомментировал это Давид, а затем обратился к Луке: – Зачем она здесь? Она же главная злодейка, её нужно было увести под конвоем в числе первых.
Тот вздохнул:
– Их сила в сплочённости, – пояснил он. – Без своего лидера они просто недовольные, жадные до власти люди. И ни одному из них война со мной не нужна так, как Карине. Так что я предпочту держать её у себя на виду.
– Как вы сбежали от Урсы? – уточнила тем временем Карина. – Надеюсь, он в порядке?
– Он же химера, – презрительно выплюнул Давид. – Не всё ли равно?
Карина фыркнула и откинулась на спинку кресла:
– Я не испытываю ненависти к химерам, – в голосе сквозило равнодушие. – Просто считаю, что Орден должен поменять политику, и…
Лука прервал её взмахом руки:
– Ты просто считаешь, что должна стать Доминусом, а ненависть к химерам использовала как примитивный инструмент.
Он прошёлся вдоль мозаики с головой Медузы и встал рядом с Кариной, положив руку на подлокотник кресла.
– И я знаю, что сторонников у тебя больше, но решил вывести из игры только самых непреклонных, – флёр умудрённого пастора слетел, Лука звучал исключительно деловито. – Многие присоединились бы к тебе, если бы исход был иной, но я создал ощущение, что они в подавляющем меньшинстве, и остальные решили придержать своё мнение при себе. Разберусь с этим позднее и не так радикально, как с твоей революционной группой.
Давид покачал головой. Каков манипулятор!
– Я. Заслужила. Этот. Пост, – отчеканила Карина, подавшись вперёд. – Я в Ордене гораздо дольше тебя, но ты – мужчина, а я – женщина. И мой родной отец решил, что лучшая кандидатура для замены – не собственная дочь, а церковник, разочаровавшийся в вере после того, как узнал о полулюдях-полузверях.
Лука сложил руки за спиной и начал прохаживаться вдоль трона.
– Я не разочаровывался, – произнёс он мягко. – Мне стало сложно сочетать служение Богу и служение Ордену. Я увидел в «Веруме» продолжение своей миссии: был пастором для прихожан, стал пастором для людей и зверей, одновременно даря защиту и тем и другим.
Карина саркастично фыркнула, в то время как София сложила руки на груди и недовольно засопела. В чёрном балахоне, со взлохмаченными чёрными волосами она, как никогда, была похожа на Мальчика-который-выжил. В её тёмных глазах так и сверкали убийственные отблески Авады Кедавры.
Лука это заметил и подошёл к ней. Попытался ободряюще приобнять, но она дёрнула плечом. Тогда он поднял ладони, будто говоря: я не приближусь, если ты не захочешь.
– Софи, я не лгал тебе… – начал он, что вызвало саркастичные гримасы и сардоническое мычание у всех троих его собеседников. – Это была не ложь, а укрывательство правды…
– Речи истинного праведника, – пробормотал Давид.
– …для твоей же безопасности.
– Ты скрыл, кто мой отец. – Она подняла вверх большой палец, и можно было подумать, что это был язвительный жест одобрения, мол, «отличный план, Ваше Преподобие»,
