сложив пальцы.
Давид кивнул:
– С тех пор Святой Христофор переходит от Доминуса к Доминусу.
– Но ведь дедушка Лука давно не Доминус!
– Не так уж давно, всего два года. И я решил, что заберу картину… позже.
– Когда он умрёт? – безжалостно уточнила Вера, но Давид услышал хорошо скрытую тревогу за беспечным тоном.
– Да, а пока у меня есть портрет Бодена. Он принадлежал предыдущему Доминусу, тому, кто был до Луки. А затем – его дочери.
– А почему она не оставила картину себе? Зачем отдала тебе?
– Потому что Карина очень плохо себя вела, и ей не разрешили оставить.
Этот ответ вызвал особый интерес у Веры, она тут же поинтересовалась, что именно эта Карина делала не так. Безусловно, это должно было быть что-то серьёзное: не ложилась спать вовремя, не чистила зубы, а может быть, уходила из дома в лес без спроса.
– Создавала неприятности для Ордена, позволила плохому человеку совершать плохие дела, позволила убить Мино, – Давид махнул в сторону скульптуры, – папу Макса.
Глаза Веры округлились, ротик сложился в изумлённое «о».
– Она теперь в тюрьме? – прозвучал резонный вопрос.
Но Давид покачал головой:
– Лука решил, что она была не настолько виновата, чтобы отправлять за решётку. Ну и… он любил её. Обещал защищать.
– Это же нечестно! Она злая! Нужно было позвонить в полицию.
Давид вздохнул, полностью разделяя возмущение. Однако сказал:
– Решение принимал Лука, он тогда был Доминусом, и мы были обязаны послушаться. К тому же Карина всё же была наказана.
– Как? – прошептала Вера, когда повисла пауза.
– Одиночеством. Изоляцией. Потерей смысла жизни. – На недоумённый взгляд он пояснил: – Её отправили в другой город, где нашли очень скучную работу. Она потеряла всё, что было для неё важно. Кроме Ордена и «Нейма», у неё ничего и не было… поэтому уединение без возможности проявить себя стало тяжёлой ношей.
Давид взглянул на часы на запястье.
– Мне пора идти. Ещё переодеться нужно, а начало через десять минут. Ты не видела, мама уже прошла в Зал Собраний?
Вера заявила, что мама давно переоделась и наверняка заняла своё место на скамье, а затем предприняла ещё одну попытку попасть на встречу Ордена. Получив отказ, она всё-таки пошла прочь, недовольно надув губы и громко топая, чтобы всем стало ясно, как она сердита. Уже почти в дверях она в прыжке обратилась в львёнка и с мягким, недовольным рычанием выскочила из зала.
Давид же ещё некоторое время смотрел на картины, фотографии, знамена и знаки отличия.
Несколько столетий борьбы людей и химер. Сотни жертв.
И по-прежнему опасность висит над химерами. Мир не готов узнать об их существовании: люди с трудом принимают друг друга из-за разного цвета кожи, разных взглядов и интересов, разной манеры одеваться и говорить, разного места жительства и веры. Им не стоит знать о существовании кого-то, кто настолько отличается от них.
Пока «Верум» стоит на защите химер, пока Давид Сезар готов отдать жизнь ради безопасности своей семьи, они в надёжных руках.
Конец
