и жирной, а прямой нос почти без изгиба переходил в линию лба, отчего лицо приобретало форму грубо тесаного идола с маленькими глазками и узкой щелью рта.
– Могу я пригласить вас пройти в зал? – голос Гомера показался Тессе визгом бензопилы. Усилием воли она придала лицу приветливое выражение и подумала, что надо постараться сесть от него подальше, чтобы пресечь попытки к дальнейшему знакомству.
Париж, 2014 год
Телефон Тессы почти сутки находился вне зоны сети, поэтому, когда она взяла трубку, Филипп дошел до крайней точки кипения.
– Тесса, ну наконец-то! Где ты пропадала? Я уже хотел лететь в Нью-Йорк на розыски!
Он стоял в магазине, куда заскочил за пиццей на ужин, и рядом несносно пикал сенсор кассового аппарата. Очередь к кассе состояла из нескольких человек, но в их тележках проглядывался почти весь ассортимент с полок торгового зала.
– Со мной все в порядке. Просто разрядился телефон, а я потеряла зарядное устройство.
Тессин голос в трубке звучал без обычного щебета, и это его насторожило.
– Тесса, ты говоришь правду? Помни, я всегда тебя пойму и поддержу.
Последовавший тяжелый вздох заставил Филиппа замереть в предчувствии неприятного известия, потому что Тесса и грусть были взаимоисключающими понятиями. Чувствовалось, что во время длинной паузы Тесса пытается справиться со слезами:
– Видишь ли, у меня очень тяжело заболел папа, – она всхлипнула, – нам придется отложить свадьбу на неопределенное время.
Очередь Филиппа подошла к самой кассе, и кассирша, пробив коробку с пиццей, вопросительно щелкнула пальцами:
– Эй, месье, вы собираетесь платить?
Не отрывая телефон от уха, он засунул кредитную карточку в терминал.
– Тесса, послушай, я немедленно прилечу к тебе!
Кассирша протянула ему чек.
– Нет-нет, не вздумай, прошу тебя!
– Но почему?
Кажется, он забыл взять пиццу, потому что обнаружил себя уже на улице стоящим под проливным дождем.
– Потому что в больницу к папе пускают только семью. Я сейчас живу у мамы, а она в таком ужасном состоянии и не хочет никого видеть, – голос Тессы упал, – мы помирились.
– Тесса, послушай, Тесса, в трудную минуту я хочу быть с тобой, – он говорил словно в пустоту. Казалось, что, перелетев через океан, слова потеряли смысл.
Перед тем как дать отбой, Тесса почти взвизгнула:
– Я же сказала – нет! Если ты любишь меня, то останешься во Франции.
Настроение было под стать дождю. Стекая с покатых крыш, струи дождя разбивались о брусчатку узкой улочки на Монмартре. Около магазина качали листьями деревья в кадках. Гирлянда красных цветов из окна второго этажа роняла лепестки в серые лужи. Дождь заливался за ворот пиджака и холодил щеки.
Филипп опустил телефон в карман.
– Месье, вы не взяли пиццу, – из двери магазина высунулся огромный негр с широким, добрым лицом. Коробка пиццы в его руке казалась совсем игрушечной, и Филипп подумал, что от такой крохи останется голодным. Хотя всегда можно сделать яичницу с гренками. Почему-то о еде сейчас думалось больше, чем о Тессе.
До автомобильной стоянки предстояло идти три квартала по пути, знакомому до последнего камня. В доме на улице Мучеников родилась тетя Варя. Бабушка Таня не раз показывала ему окна на третьем этаже, где на одном ставне не хватало перекладины, которую выломала маленькая Варя для наблюдения за фашистами. Здесь их семья пережила оккупацию и прятала мальчика Марка. Сюда с войны вернулся дедушка Юра.
Чтобы переждать непогоду, Филипп присел под навесом уютного кафе на три столика и заказал чашку кофе латте. Сидящая напротив девушка, заметив его взгляд, призывно улыбнулась. Филипп отвернулся и постарался сосредоточить мысли на схеме расположения датчиков в Музее современного искусства, но чувства упрямо вертелись вокруг Тессы и он ничего не мог с этим поделать.
Когда опустела третья чашка кофе, дождь прекратился. Солнечный луч проткнул рыхлое брюхо тучи и задрожал на оконном стекле шляпного бутика.
Филипп подсунул под блюдце несколько денежных купюр за кофе, а потом достал телефон и заказал билет до Нью-Йорка.
Испания, 2014 год
С балкона отеля море смотрелось ярко-лазоревым, с лаковым блеском журнальной картинки. В гармонии с грядой облаков по зеркальной водной глади скользили белые паруса, похожие на крылья бабочек. Далеко у горизонта возвышались копья серых скал. Аглая подумала, что, наверно, все фото для рекламных проспектов делались именно с этой точки. Она отвела рукой листья пальмы, свисающие через перила, и глубоко вдохнула морской воздух. В руке была чашка кофе, на плечах легкая туника, а в душе какой-то необыкновенный, необъятный покой, словно кто-то по щучьему велению перенес ее сюда из страшной сказки. Угрозы Евгения Борисовича, ужасный случай в детском саду, постоянно требующая денег мама – все осталось где-то там, за чертой морского горизонта на другом краю света.
С противоположного крыла здания ей помахал рукой высокий парень в белых шортах. В самолете он сидел на два кресла впереди и все время оборачивался, стараясь встретиться с ней взглядом. Внимание парня казалось навязчивым, и Аглая нахмурилась. После глупости с Евгением Борисовичем она дала себе слово забыть о мужской половине человечества. Пусть они существуют в романах и фильмах, но не в ее жизни. Парень показал вниз на плавный изгиб бассейна, явно приглашая искупаться.
Отель был выстроен в форме каре, заключавшего внутри небольшой ухоженный парк с двумя бассейнами – взрослым и детским. Поскольку время подходило к полудню, газоны пестрели пляжными зонтами, под которыми нежились розовые тушки постояльцев. Молодая женщина с длинными черными волосами, вытянув ногу, втирала в кожу крем из большой банки. От множества детей мелкий бассейн кипел ключом, взрывая пространство веселой визготней и смехом. В глубокой воде степенно плавали две старушки в темных очках и шутливо топила друг друга молодая пара.
Парень еще раз показал на бассейн, но Аглая отрицательно покачала головой – не пойду. О каком бассейне идет речь, если рядом шумит и бьется прибой Средиземного моря?
Она закрыла глаза и медленно, со вкусом произнесла: «Средиземноморье», чувствуя, как погружается в глубину чудесной и таинственной страны грез.
За границей Аглая была первый раз в жизни, кроме двух однодневных поездок в Финляндию до Лаппеенранты и обратно. Но это не считалось, потому что петербургская мудрость гласит: «Курица – не птица, Финляндия – не заграница».
Гостиничный номер достался крошечный, но комфортабельный. Аглае понравились белые стены, украшенные абстрактными картинами, в которых угадывались ритмы знойной Испании, и минимализм обстановки, состоящей из широкой кровати, низкого столика и сундука-лавки, выполненного под старину.
Отхлебнув кофе, она
