с воткнутыми спицами. Удивительно, как стремительно быт оброс кучей ненужного барахла. Поиски вернули Аглаю в действительность, и, когда пальцы наткнулись на коробочку с визиткой Варвары Юрьевны, дыхание уже свободно циркулировало внутри груди, не затыкая горло жестким комком.
С благодарностью вспомнилось доброе лицо Варвары Юрьевны. Когда та, волнуясь, протянула карточку и назвала адрес, стал заметен легкий иностранный выговор. И хотя дом, где всегда помогут, был во Франции – а это все равно что на Луне, – Аглае стало чуточку легче.
Настойчивый стук в дверь звучал так, словно лупили не в дверь, а по голове. Не спрашивая, кто там, Аглая рывком откинула щеколду замка. Пусть убийца – второй раз убить нельзя. Но за порогом стояла соседка – интеллигентная старушка Вера Ивановна.
На весу, как каравай хлеба, она держала своего кота Тишку.
– Вот, Тишенька, попрощайся, сюда ты ходил играть котеночком, – каменно произнесла Вера Ивановна.
Ее сухое лицо с белыми кудряшками буклей было строго и торжественно. Глядя прямо перед собой, она прошествовала в комнату и руками с неподвижным котом стала делать медленные пассы над диваном.
От ее странных действий веяло жутью.
– Вера Ивановна, что вы делаете?
Аглая подумала, что Вера Ивановна не отреагирует, но та повернула голову и чуть отмякшим голосом уронила:
– Тишенька скончался. Хочу, чтобы он перед уходом попрощался со знакомыми местами.
– Дурдом, – шепотом сказала себе Аглая. И повторила: – Дурдом.
От телефонного звонка она внутренне сжалась, но тут же вспыхнула, готовая на расправу с уродом по имени Евгений Борисович. Сейчас она выскажет все, что думает, и будь что будет.
Но звонок был из Москвы от подруги по педучилищу.
Не давая Аглае открыть рот, подруга тирадой выпалила:
– Глашка, привет. Скажи, ты можешь отпроситься с работы на неделю?
– Да хоть на месяц. Я уволилась.
– Правда! – завибрировала радостью трубка. – Значит, я в точку попала. В общем, слушай сюда. Ты помнишь Людку Маковкину? Не помнишь? Ну, неважно. У Людки есть сестра Лора, и у этой Лоры горит турпутевка. Она отдает ее всего за треть цены. Угадай, куда путевка?
– В Париж, – наугад предположила Аглая, взглянув на визитную карточку.
– Неа, не угадала. В Испанию. Путевка – супер! Пять дней на Коста-Бланка, отель три звезды, десять тыщ рубчиков с перелетом. Прикинь, какая дешевка. Диктуй паспортные данные, чтоб переоформить билет.
– Подожди, не торопись, а если у меня нет загранпаспорта?
– А у тебя нет? – испугалась подружка.
– Да есть, это я так, – сказала Аглая, – у меня даже шенгенская виза есть. Я же теперь питерская, а здесь до Финляндии маршрутки ходят.
– Правда, что ли? – трубка восхищенно хрюкнула. – Везет вам, пограничникам. Но лететь надо прям завтра. Чтобы сегодня на ночной поезд – и в Москву! Не тяни, решайся, ты же всегда была отчаянная, а тут нет никакого риска. Ну так как? Поедешь?
«А ведь это решение проблемы, – подумала Аглая, – хотя бы на неделю сменить обстановку и опомниться».
– Поеду.
Нью-Йорк, 2014 год
Кубик стеклянного здания с огромной надписью «Сотбис» сиял неоновым освещением. Для Тессы оно излучало не свет, а богатство, которое сверкало и искрилось из каждой лампочки. Неоновые лучи имели счастье касаться картин и предметов стоимостью в миллионы долларов, ласкать их, играть драгоценными гранями. Глупы утверждающие, что искусство бесценно и принадлежит народу. Не только картины или скульптуры, но и все остальное в этом мире имеет свою стоимость в зеленых бумажках Федеральной резервной системы США. Именно доллары, а не кого-то там на небесах, по-настоящему, горячо и страстно боготворит человечество, а все остальное – ложь и лукавство.
Подчеркивая деловой стиль, Тесса надела на аукцион бледно-зеленый костюм от Армани, отделанный серым кантом, и шикарные туфли на среднем каблучке, изящно украшенные серебристой строчкой. Светлые прямые волосы она решила не прятать в прическу, позволив им обольстительно литься по спине золотистым каскадом.
На аукцион Тесса пришла задолго до начала торгов и медленно прошла вдоль стен с изображениями лотов, думая, что завтра утром кто-то проснется богатым и счастливым. Из опыта прошлой жизни Тесса знала, что бедные не бывают счастливыми и количество счастья прямо пропорционально количеству денег.
Остановившись около рисунка Модильяни, Тесса вгляделась в изломанную линию щек дамы, на которых клином сходилась полутень от зеленой шляпы. Женщина на портрете выглядела явно нетрезвой и изнуренной. Интересно, сколько минут ее рисовали? Десять или, может быть, пятнадцать? Если бы Модильяни знал, что за пятнадцать минут может заработать десятки миллионов долларов, то постарался бы жить вечно.
Публика неспешно начала собираться. За спиной Тесса слышала короткие восклицания и быстрые разговоры. Звучали шаги. Намного отступив назад, она повернула голову, краем глаза обозревая вошедших.
– Тесса, дорогая! Как дела?
Развернувшись, она попала в объятия ширококостной женщины, обтянутой трикотажным платьем в мелкий рубчик.
– О, Сара! Рада тебя видеть!
С объемного бюста Сары до живота черной змейкой бежало великолепное ожерелье Тани Горн – Филипповой бабушки.
Изображая поцелуй, Сара прижалась щекой к Тессиному лицу и звонко причмокнула губами в воздухе:
– Говорят, ты прибрала к рукам какого-то парижского красавчика?
– Внука Тани Горн, – Тесса показала на ожерелье, наблюдая, как брови Сары удивленно дрогнули. Та одобрительно хмыкнула:
– Неплохой выбор, крошка. У тебя всегда был отменный вкус. Хотя чему изумляться – с твоими внешними данными ты могла бы подцепить самого Дональда Трампа. Осмелюсь предположить, что ты будешь очень счастлива в браке.
Тесса иронично скривила губы, тщательно накрашенные терракотовой помадой моднейшего оттенка:
– Конечно. Ведь я знаю секрет семейной жизни.
– И какой?
– Не догадываешься? – Тесса вскользь прикоснулась к своему животу. – Главное, никаких маленьких отродьев. Жить надо для себя, а не превращать дом в подобие клиники для умалишенных.
– Что-то в этом есть, милочка, – согласилась Сара. – Я тоже симпатизирую движению «Чайлд фри».
Подняв руку, она призывно махнула двум вошедшим – мужчине и женщине:
– Привет, Гомер, привет, Луиза!
Луиза, высокая и тощая женщина, была затянута в коричневый брючный костюм, из которого торчали острые коленки и локти.
Когда она переставила ногу, Тессе показалось, что брюки-дудочки немедленно разойдутся по шву. Но брюки выдержали, а Луиза оказалась около Сары и схватила Тессу за руку острыми пальцами:
– Рада познакомиться. Я Луиза Борн.
– Тесса Пискот.
– А это наш дорогой Гомер Кларк! – с торжеством в голосе провозгласила Сара в адрес мужчины.
Тесса обратила внимание, что шея Сары нервно запунцовела, и с интересом окинула взглядом фигуру Гомера с полукругом отвисшего живота и вялыми плечами. Его возраст явно катил к пятидесяти годам. Кожа на лице была дряблой
