И что тогда? Разочарование, позор, гибель!
Однако, этого он не особенно опасался. Он чувствовал, что она согласится и позволит его гнусному плану осуществиться. А что потом? Что будет дальше?
У нее будет над ним власть, которой стоит бояться, — настоящий Дамоклов меч![168]
Придется делиться с ней с таким трудом добытым богатством — он для этого достаточно хорошо ее знал. Он знал, что она обладает достаточно сильной волей. А теперь она снова вернулась на Роттен-Роу и стала одной из самых красивых «наездниц и укротительниц лошадей».
Но было еще кое-что, помимо мыслей о требованиях Фэн, и это кое-что тревожило Суинтона гораздо больше страха наказания. Он отдал бы все, что угодно, даже половину состояния Джули Гирдвуд, чтобы навсегда сохранить при себе будущую жену.
Как ни странно это звучит, но он почти перестал думать о деньгах; впрочем, это не покажется странным, если мы объясним причину.
Странным это кажется, только если вспомнить о характере этого человека. Как ни низок был Суинтон, он безумно влюбился в Джули Гирдвуд — безумно и отчаянно.
И теперь, на пороге обладания ею, он понимал, что нить, на которой держится его счастье, может быть по капризу судьбы каждую минуту обрезана.
И этот каприз — воля его оскорбленной жены! Неудивительно, что негодяй видел впереди трудноебудущее — тропу, если и усаженную цветами, то обрамленную в то же время смертельными ловушками и скелетами!
Фэн помогала ему осуществить план и добиться почти сказочного состояния; но одним прикосновением она может все уничтожить.
— Клянусь Небом, я ей это не позволю! — сорвалось с его губ, когда он курил сигару, размышляя о будущем. И с помощью той же сигары принялся сочинять план, который позволит ему не опасаться вмешательства жены в его будущее.
Сравнительно с планом, который возник в его сознании, попытка двоеженства казалась невинной.
Он стоял на краю канала, крутым берегом которого кончался его сад. Фарватер по другую сторону, и поэтому водная бездна раскрывалась почти непосредственно у него под ногами.
Это зрелище и подсказало ему план. Он знал, что тут очень глубоко. Видел, что вода мутная и не выдаст своей тайны.
На небе молодая луна. Ее свет проходит сквозь ветви кустарников и падает яркими пятнами на воду.
Там, где он стоит, совсем темно; но будь здесь свет, видно было бы, что дьявольский взгляд по-прежнему задумчиво устремлен на канал.
«Должно получиться, — размышлял он, — но только не здесь. Эту штуку могут выловить. Даже если покажется, что это самоубийство, ее могут опознать и связать со мной.
Это было бы очень некстати! Я не должен присутствовать на расследовании коронера и давать показания.
Какой смысл размышлять? При таких обстоятельствах объяснения меня погубят.
Невозможно! Здесь это делать нельзя!..
Но вообще-то сделать можно, — задумался он, — и сделать именно в канале… Не сомневаюсь, что это проделывали много раз. Да, молчаливый лежебока, если бы ты мог говорить, ты бы рассказал, сколько раз тела, мертвые и живые, погружались в твои воды!
Ты подходишь для моих целей, но не здесь. Я знаю самое подходящее место — мост на Парк Роуд.
И время — поздно ночью. В какую-нибудь темную ночь, когда щеголеватые торговцы с Веллингтон Роуд удалились домой, в лоно своих семейств.
А почему бы не сегодня ночью? — спросил он самого себя, нервно выходя из-под калины и глядя на луну, чей тонкий серп едва пробивался сквозь облака. — Луна зайдет через час, и если небо меня не обманывает, ночь будет очень темная. И туман, клянусь Небом! — добавил он, вставая на цыпочки и осматривая горизонт на востоке. — Да! С Собачьего острова идет облако тумана цвета грязи Темзы.
Почему не сегодня ночью? — снова спросил он самого себя, словно пытаясь подкрепить свое ужасное решение. — Дело не ждет. Один день может все погубить. Если это придется сделать, то чем раньше, тем лучше. А сделать придется!
Да, да! Если я разбираюсь в лондонской погоде, идет туман. Он спустится к полуночи. С Божьей помощью задержится до утра!»
Слова о Боге в сочетании с ужасным планом придали его лицу истинно дьявольское выражение.
Даже его жена, привыкшая к нему, заметила что-то отвратительное в его лице, когда он вернулся в дом. Она ожидала его там, чтобы вместе пойти прогуляться.
Они собирались пойти в Хаймаркет и там насладиться роскошным ужином вместе со «вторым графом», достопочтенной Джеральдиной и еще несколькими друзьями с таким же положением и репутацией.
Но это была не последняя прогулка, которую решил совершить Суинтон со своей любимой Фэн. Еще не доходя до Хаймаркета, он принял решение сегодня же отправиться на другую прогулку, если ночь окажется достаточно темной.
Глава LXXIX
МАЛЕНЬКИЙ УЖИН
Ужин давала «Кейт-барышница», которой в последнее время везло: она заманила в свои сети молодого «простофилю», который тоже присутствовал на ужине.
Это был не кто иной, как наш старый друг Фрэнк Скадамор. Его кузина уехала за границу, он вышел из-под ее благотворного влияния и пустился в мотовство.
Кейт давала ужин в ответ на обед, устроенный Фэн на вилле Мак-Тавиша; и ужин не уступал обеду в роскоши и великолепии.
По времени его даже можно было назвать обедом, так как он начался еще до восьми часов вечера.
Так сделали, чтобы потом спокойно поиграть в вист. Главным участником игры по замыслу должен был стать «простачок», как называла Кейт молодого Скадамора — впрочем, не при нем.
Вина подавали самые разные — лучшие, какие только нашлись в погребах кафе. Затем пришло время карт. Игра продолжалась до тех пор, пока Скадамор не объявил, что он «чист». Тогда только началась настоящая попойка.
Веселье длилось долго, и
