Книга Орден Крона. Армия свободы - Нина Малкина

— Пошли вон! — заорала я, доставая кинжалы.

Аспид и Каас были готовы сразиться со всеми сразу! Только вот они ходили ходуном в моих руках. Я встала в стойку и угрожающе полоснула лезвием по воздуху. Элигия отпрыгнула, оперлась на руку ближайшего верзилы. Взгляд тренированного боевого мага сам собой оценил обстановку. Девять вооруженных парней внимательно следят за каждым моим движением. Слишком много врагов. Слишком много оружия в их руках. Никак не справиться…

— Госпожа, — здоровяк тронул Элигию за локоть. — Нужно уходить. Нельзя здесь оставаться. Ронд с тремя отрядами задержат стязателей, но их появление — вопрос времени…

Я ощетинилась загнанным зверем. Растерянная, напуганная, сбитая с толку. Не хотелось видеть ни стязателей, ни Ордена Крона. Никого. Наплевать, что будет со мной. Живой не дамся! Лучше умереть здесь и сейчас, чем снова позволить себя втянуть в их игры. О да, я была готова к самоубийству.

Вдали послышались звуки битвы, мужские крики и мольбы о пощаде. Звенели клинки, в тумане мелькнула магия. У входа в лес шёл отчаянный бой. Окружившие меня бойцы заметно насторожились, повернули головы на шум.

Воспользовавшись моментом, я ударила ближайшего конвоира кинжалом в живот и под грязные ругательства рванула сквозь оцепление в надежде убежать. Но тщетно: вместо побега я угодила в лапы шустрого наёмника. Не церемонясь, он вывернул мне руки. Оба верных стальных друга с глухим плюхом упали на влажных мох. Карнеум последовал за ними, содранный грубой рукой. Затем вояка крепко обхватил мою шею и приставил к горлу лезвие. Я задохнулась, вцепилась ногтями в его предплечье, задёргалась. Рот заткнула мозолистая ладонь, ещё сильнее перекрывая доступ воздуха. Закружилась голова.

— Она не сможет его завалить, это ясно, — прозвучало над ухом. — Надо прикончить девчонку и убираться.

— Идиот! — потеряла терпение Элигия. За её спиной кряхтел раненый вояка, кидая на меня убийственные взгляды. — Ты угрожаешь мейлори Кирмоса лин де Блайта! Она — наше оружие и защита от него. Чёрный Консул только что прилюдно показал всем, на что готов ради своей мейлори. Её смерть развяжет ему руки. Юна нужна нам живой.

— Ты же сама сказала: либо убиваешь, либо погибаешь, — пожал плечами боец.

— О Вейн! Ты и вправду недоумок! Тать был в разы умнее тебя, — прорычала Элигия и кивнула на меня. — Забираем её. В укрепление в Данужском лесу. Выманим консула лин де Блайта на эту приманку, будем гонять его по всему Квертинду, чтобы не осталось времени на войну и битву за престол. Шевелитесь!

Меня забросили на плечо, как отрез ткани. Сил на сопротивление не осталось. Горло сжал рвотный спазм. Не от поражения в неравной битве, а от осознания собственной ничтожности. Всё это время я была просто пешкой. Не символом Ордена Крона, не боевым магом и не легендой. Не любимицей создателя Ордена Крона, и не возлюбленной ментора. А жалкой, разменной фигурной в жестокой игре Квертинда. Мелкая сошка, песчинка, орудие в противостоянии Демиурга и Чёрного Консула. Вся моя жизнь — фальшь, подделка. Мыльный пузырь, который лопнул, оставив после себя только пустоту.

Я и вправду ничем не отличалась от бездушной статуэтки, разыгрываемого между господами приза.

Крепко зажмурила глаза и закусила губу, пролетая вниз головой над лесной поляной. Но внезапно распахнула их, ощутив, как моё тело отправилось в свободный полёт. Я рухнула с чужого плеча, выставив перед собой руки, упираясь ладонями в мягкую, покрытую редкой сухой травой землю. Боль прострелила колено, прошла навылет сквозь позвоночник. Стук крови в ушах усилился звуком падающих тел. Я резко перевернулась на спину и задом отползла от трупа своего пленителя. Наткнулась на следующий, с ужасом опознав в страшном, окровавленном женском теле Элигию. Рыжий парень тюфяком скатился с холма в ворохе осыпающихся камней, оставил яркую дорожку размазанной крови. На голову посыпались шишки, мелкая хвоя, земля. Я встала на четвереньки и поползла полудохлым пауком к оружию. Нащупала рукоять Карнеума с удивительным хладнокровием. Ничего человеческого во мне не осталось. Только звериные, древние инстинкты выживания.

Преодолевая слабость и головокружение, я прыжком поднялась на ноги и натянула тетиву. Сделала два шага назад, к захудалой берёзе.

В точке прицела двигался Джер. Он шёл не спеша, и за его ладонями тянулись бесконечные ленты тумана Толмунда, так похожего на свечение красной луны. Ментор прикончил всех милостью Толмунда. Одним коротким решением, без зазрений совести. Не пожалел даже Элигию, которая была влюблена в него.

Далеко за его спиной, между стволов мелькнули сгусток пламени и зелёный перелив магии Ревда, просвистели стрелы и сталь. Из-за тумана невозможно было разглядеть точнее. Судя по звукам, сражение приближалось, и я не знала, что происходит за пределами открытой поляны.

Я стояла, пошатываясь, со стрелой в тетиве Карнеума, а вокруг истекали кровью десяток трупов. Но вид моего ментора, подсвеченного алыми огнями кровавой магии, пугал меня гораздо больше, чем свидетельства насильственной смерти.

Всё выглядело почти в точности, как в Эльце. Только теперь я не видела в менторе не спасителя, а палача. Он казнил людей тогда, в таверне, и казнил сейчас. Свои, чужие… Была ли для него разница? Ради чего были эти жертвы? Ради спасения Квертинда? Или… Ради спасения меня? Монстр, чудовище, Чёрный Консул. Всё, что о нём говорят — правда. Я была свидетельницей этого. Нет, участницей.

— Не подходи, — коротко бросила я.

Он остановился в десяти шагах. Алая магия, струящаяся из-под земли, уже полностью впиталась в его ладони, и теперь он снова стал Джером — грязным, уставшим, но до боли знакомым. Клубы кроуницкого тумана обступили мужскую фигуру, как облака. Я сильнее натянула тетеву, целясь в глаз, и мне осталось только разжать пальцы.

— Ну давай, — подначил ментор. — Ты ведь мечтала об этом.

— Я мечтала о другом! — выкрикнула я. — А ты… — от усталости и растерянности слова застряли в глотке, как в вязкой смоле, и я лишь всхлипнула: — Ты врал мне!

— Это ещё один повод меня прикончить, — согласился он и поднял голову, подставляя её под выстрел.

Прозвучал знакомый щелчок, и по злой иронии запели мои часы, оповещая о том, что настало утро.