часть тебя? — спросила я.
— Да! — прошипела она. — Тебе легче от этого ответа? Мне — нет.
Она попыталась поднять голову. Повернула лицо с завязанными глазами к Иорвету и выкрикнула:
— Убей меня, эльф, добей безболезненно и точно! Хотя бы это ты умеешь, я знаю!
— Я сделаю это для тебя, если ты наложишь на кровь контрзаклинание к тому, которым пыталась убить меня в Лок Муинне. Я обещаю, что сделаю это.
Голова Филиппы опустилась.
— Я не могу даже обезболить себя, глупый эльф, ты хочешь невозможного.
Она затихла, сложив окровавленные руки на животе. Перочинным ножиком я спорола ключ с подкладки медальона.
— Вот и изнанка пригодилась, — сказала я Иорвету и протянула руку. — Пойдём.
***
От подошв расходились круги. Вода? Нет. Мы стояли на поверхности — бесконечной, чёрной. Лежащая Филиппа была едва видима во мраке, с лавки капала тягучая, как расплавленный гудрон, кровь и соединялась с той, что была под ногами. Невдалеке ярко сияла одиноко стоящая дверь.
Мы обошли её — стен не было, и казалось, что дверь не вела никуда. Я вложила в замочную скважину ключ, повернула.
Удар с той стороны распахнул дверное полотно, сшиб с ног, отбросив на Иорвета. Белый вихрь вырвался из проёма, взорвав поверхность под ногами. В лицо били чёрные брызги. Пригнувшись и ухватившись друг за друга, мы прорывались навстречу урагану. Уцепившись за косяк, я подтянулась, и Иорвет втолкнул меня внутрь.
Ветер стих. У стены прорисовавшегося штрихами сарая лежала на соломе худенькая девочка-подросток с двумя косичками в стороны. Она не была нарисованной — она была на изнанке светящейся и настоящей, как мы с Иорветом.
— Нет, не наказывайте меня, — она приподнялась на руках и попыталась отползти в угол. — Я ничего не сделала, ничего…
Лицо девочки было в кровоподтёках, на тонких белых руках чернели синяки. Она забилась в угол, съёжилась, закрыв руками голову. Спереди на юбке расплылось свежее кровавое пятно.
— Ты свободна, ты можешь уйти отсюда, — я присела на корточки и протянула к ней ладони, как показывают напуганному зверьку, — ты можешь вернуться… к себе.
Девочка недоверчиво и с опаской смотрела на меня, словно не верила, что кто-то разговаривает с ней.
— Она выгнала меня. Она сказала, что я лишняя.
Иорвет присел рядом и исподлобья рассматривал юную Филь.
— Она поплатилась за это. Ты нужна ей.
Так же, как и я, Иорвет протянул открытую ладонь. Девочка робко подняла свою, заколебалась, будто раздумывая, кому её вручить, а потом решилась и взяла меня за руку.
По чёрной успокоившейся поверхности мы возвратились к Филиппе. Я обернулась — дверь исчезла. Филь отпустила мою ладонь, забралась на лавку.
— Я не виню её, — проговорила она тихо. — Она просто хотела забыть. Чтобы быть сильной.
— Сильной всё это время была не она, — сказал Иорвет, оглянувшись в черноту, где совсем недавно стоял сарай, в котором целую вечность, день за днём, Филь проживала своё прошлое.
Она улыбнулась ему едва заметно и застенчиво, подвинулась на лавке и улеглась в нарисованное тело чародейки.
***
— Держи ноги! — скомандовал Иорвет, обхватив Филиппу, которая брыкалась и билась на лавке, разбрасывая снопы искр.
— Зачем?! — кричала она. — Зачем вы это сделали?!
Тело её выгнулось, а искры на этот раз не исчезли, а скопились сияющими облачками около ран. Обмякнув, она перекатилась на бок. Всхлипнула, скорчилась и вдруг зарыдала, тонко подвывая и закусив нижнюю губу. Мы с Иорветом удивлённо переглянулись. Немыслимо было представить, чтобы это была прошлая Филиппа. «Нет зрелища более жалкого, чем плачущая чародейка», — говорила её наставница, Тиссая де Врие, и Филиппа Эйльхарт лучше кого бы то ни было усвоила урок.
— Даже ценой жизни я не сделала бы этот выбор, — проговорила она сквозь всхлипы. — Вернуть память о том, что со мной делали. Вернуть забитую девочку, которой не место в Аретузе… Чтобы стать великой чародейкой, ты должна быть жёсткой, ты должна идти по головам…
Последнюю фразу она произнесла, чеканя слоги и понизив голос, и я поняла, что это тоже были не её слова, а Тиссаи.
— По головам ты пришла с выколотыми глазами на пыточную лавку и едва не отдала концы на костре, — жёстко сказал Иорвет. — Теперь ты можешь жить.
— Каково это — в моём возрасте встретиться лицом к лицу с прошлым, которое должно было быть прожито и забыто пару веков назад? — она комкала ткань нижних юбок у груди. — Каково знать, что источник силы потерян безвозвратно, что ты никогда больше не сможешь достичь вершин?
— Ты можешь начать всё с начала, — сказала я.
Со стоном она села на лавке, прикоснулась к изуродованным стопам, поправила мокрую насквозь повязку на глазах.
— Начать с начала… — прошептала она горько. — С телом калеки, с больной душой… Есть только один вариант.
Мы молчали, и даже Иорвет не торопил её. Он слил кровь из пузырьков в колбу побольше и ждал.
— Принесите мне одежду.
Голос Филиппы зазвучал властно. Я пожала плечами и подала ей платье.
— Пусть эльф отвернётся, а ты помоги мне, — велела она. — Я знаю, что нужно сделать.
***
В кромешной тьме мы покинули замок Охотников за Колдуньями. Крыша трапезной рухнула, стены горели и местами завалились внутрь. Никто не встретил нас: все Охотники ушли на встречу с Вечным Огнём.
Действие эликсиров закончилось, и Иорвет тащил еле стоящих на ногах меня и Филиппу к лодке под руки — двух женщин, одну из которых любил, а другую ненавидел. Но я знала, что он не бросит чародейку и сделает всё так, как мы уговорились — в его сумке лежала колба со смешанной из трёх частей кровью, на которую Филиппа, или скорее Филь, наложила нужное контрзаклинание. Там лежал мой путь домой.
Филиппа уселась на корму лодки и с тихими проклятиями стянула с ног сапоги, изъятые у жреца. Свои изящные кожаные туфли на каблуке она не смогла надеть на забинтованные ноги, но взяла с собой. Я улеглась на носу, Иорвет оттолкнул лодку от
