Интересно, сколько времени продержится Тара?
И сколько продержится она сама?
Набрав полную грудь воздуха, Мэгги медленно выдохнула и осторожно толкнула тяжелую дверь. Она оказалась не заперта. Мэгги бесшумно скользнула внутрь и закрыла дверь за собой.
В здании склада было довольно темно, и несколько мгновений Мэгги просто стояла, дожидаясь, пока глаза привыкнут к густому полумраку. Ее ноздри трепетали, ловя запахи машинного масла, пыли и ржавого металла.
И крови.
Этот запах заставил ее вздрогнуть, но Мэгги преодолела страх и пошла вперед, чуть не ощупью находя дорогу среди деревянных ящиков, разваливающихся фанерных коробов и деталей каких-то огромных механизмов. Это был настоящий лабиринт, но в конце концов Мэгги благополучно его миновала и увидела впереди свет.
Саймон никак не огородил пространство, в котором занимался своими мерзкими делами. Очевидно, подумала Мэгги, он плохо переносит слишком тесные помещения. Помнится, Кристина даже упоминала о чем-то подобном. Или это была не Кристина? «Он терпеть не может маленькие комнаты с низким потолком…» – кто это сказал? Может быть, Марианна Траск, которую он убил в апреле тридцать четвертого? Или одна из его сестер, с которыми он расправился в восемьсот девяносто четвертом? Воспоминания о прошлых жизнях перепутались и были достаточно смутными. Остались только неясные догадки, вспышки интуиции, инстинктивные озарения. Мэгги подумала, что главный вопрос вообще никак не касался прошлого – только настоящего. А в настоящем Саймон выбрал этот заставленный, но просторный склад с высокими потолками и расчистил у дальней от входа стены пространство, приспособив его к своим нуждам. Сначала Мэгги увидела широкий стол, накрытый хирургической клеенкой, на котором были разложены различные инструменты, пилы, ножи, веревки, цепи и стояли бутыли с какими-то жидкостями. Рядом поблескивала хромированными частями больничная тележка-каталка на толстых резиновых колесах. Несомненно, он использовал ее, чтобы доставлять похищенных женщин от машины внутрь склада.
В центре свободного пространства…
Мэгги не сразу решилась взглянуть туда, а взглянув, не поверила своим глазам – до того непристойным и неуместным показалось ей то, что она увидела. На куске толстого линолеума стояла двуспальная дубовая кровать с высоким резным изголовьем и таким же изножьем. Рядом Мэгги увидела роскошное мягкое кресло, обитое темно-голубым бархатом. Бархатной была и скамеечка для ног.
В изголовье кровати виднелись тонкие женские запястья, прикрученные к резным украшениям кровати грубой пеньковой веревкой, но жива ли Тара Джемисон или нет, определить отсюда было невозможно.
Мэгги почти не думала об этом. Как ни старалась она удержать свои способности под контролем, она все равно чувствовала боль Тары Джемисон и других женщин, которые страдали в этом мрачном, похожем на пещеру месте. В ушах ее зазвучали приглушенные стоны, мольбы о пощаде и бессвязные выкрики жертв. Мэгги сама едва не закричала от ужаса. Зажав рот и закрыв глаза, она замерла в своем укрытии, скорчившись за каким-то ящиком, от которого резко и сильно пахло гнилым деревом и ржавчиной, и попыталась взять себя в руки.
Когда Мэгги снова открыла глаза, она увидела его. Он появился из дальнего угла и склонился над столом, и Мэгги с изумлением увидела у него на ногах войлочные полусапожки, позволявшие ему ступать совершенно бесшумно. Он что-то негромко напевал себе под нос, но Мэгги не узнала мелодию.
Потом Саймон повернулся к кровати. Его лицо закрывала белая пластиковая маска, самая обычная маска из гладкой светлой пластмассы с изображением обычного человеческого лица – женского лица, как с удивлением отметила Мэгги.
И как и всякая маска, она выглядела совершенно безжизненной и холодной, как лицо мраморной статуи, или скорее – как лицо манекена. Именно на манекен Саймон был похож больше всего, и это сходство еще усиливалось благодаря парику – длинному, черному парику, доходившему ему до плеч.
В руке Саймон держал сверкающий нож – длинный, но с узким, как у кинжала, лезвием.
Мэгги качнулась вперед, потом на мгновение замерла, увидев, как в десяти шагах справа от нее из черной щели между двумя фанерными ящиками появилась призрачная женская фигура – появилась и, поманив ее за собой, поплыла, едва касаясь пола, к освещенному пространству впереди.
Энни. Ну конечно же – это Энни! Мэгги узнала ее почти сразу. Тонкое, почти детское тело, лицо сердечком, тонкие кукольные черты, длинные темные волосы.
– Бобби, Бобби!..
Саймон резко остановился. Безжизненная маска повернулась, и в ее черных прорезях как угли сверкнули глаза.
– Бобби!
Мэгги поняла, что от нее требовалось. Прячась в тени, она скользнула в сторону, чтобы приблизиться к нему с тыла.
– Бобби! – позвала и она, от души надеясь, что ее дрожащий голос звучит так же сверхъестественно, как и похожий на шепот голосок Энни.
– Бобби! Мне так жаль, Бобби! Я вовсе не хотела тебя обидеть… Прости меня! – Откуда взялись эти слова, Мэгги не знала.
Нож выпал из руки Саймона-Бобби и со звоном упал на пол. Он попятился. Вся его поза выдавала неуверенность, замешательство, крайнее напряжение, но белая маска лица по-прежнему оставалась безжизненной и равнодушной.
– Бобби!..
Он отступил еще на два шага назад и, наткнувшись на край стола, принялся не глядя шарить среди инструментов. В следующую секунду его рука в черной кожаной перчатке поднялась, и Мэгги увидела зажатый в ней револьвер.
Должно быть, подумалось ей, это из него Саймон застрелил Джоуи…
– Бобби, – печально прошептала Энни. – Мне больно! Ты сделал мне очень больно.
Ее призрачная фигурка вплыла в круг света и остановилась перед человеком в маске. На Энни была тонкая ночная рубашка, сквозь которую просвечивало еще не до конца развившееся полудетское тело. Энни была босиком, и Мэгги увидела, что на правой ноге у нее недостает мизинца.
– Почему ты сделал мне больно, братик?
Бобби издал какой-то странный хриплый звук, словно у него в горле застряла рыбья кость. Ствол револьвера ходил ходуном в его трясущихся руках.
– Бобби! – сказала Мэгги, приближаясь с другой стороны. – Прости меня! Когда я сказала, что ты не мужчина, я не имела в виду ничего такого! Я не смеялась над тобой, нет! – Она сделала еще один шаг вперед и, бросив взгляд на кровать, с трудом сдержала дрожь при виде избитого, истерзанного тела на окровавленном матрасе. Лицо женщины было сплошь залито кровью, пустые глазницы зияли точно отверстия, пробитые пулями в мишени.
Мэгги не чувствовала, жива Тара Джемисон или нет, и на мгновение едва не утратила контроль над собой, над своими чувствами. К счастью, пронзившая мозг острая боль заставила ее собрать остатки сил и еще плотнее отгородиться от нечеловеческого страдания, способного раздавить ее точно паровой каток.
– Бобби! – Энни снова скользнула вперед и протянула к брату руки, отвлекая его внимание от Мэгги. – Я так долго искала тебя! Я очень по тебе соскучилась. Мы все по тебе соскучились.
