я сам проявил инициативу.
Также я знал: неважно, насколько ужасна реальность, неважно, что ждет меня впереди, я хочу быть с Линой. Я был готов принять это без раздумий и даже взять контроль над нашими отношениями. Никаких больше убийств. В них больше нет необходимости. Теперь мы с Линой будем вместе, вот что важно.
Я вышел из бара и пешком дошел до отеля. Сообщений для меня не было. Я был рад. Мне следовало позвонить Колину и попрощаться, но я колебался. Лучше оставить все как есть. Не хотелось, чтобы он пытался разыскать меня в Лондоне, если вдруг решит вернуться домой в ближайшее время. Я выпил еще одно пиво в баре отеля. В помещении никого не было, но оно оказалось уютнее, чем я ожидал. Бармен, турок по национальности, пытался свести меня с какой-то своей замечательной знакомой. Она не похожа на остальных местных девушек, уверил он меня, сопроводив свои слова широким жестом, которым можно было бы очертить всю Северную Европу. Одинокая молодая вдова, которой нравится хорошая компания. Это будет совсем не то же самое, что спускать деньги на дрянных девиц из дешевых заведений. Если я соглашусь оплатить ее услуги, то просто помогу хорошей знакомой, оказавшейся в тяжелой ситуации. От меня требуется только заговорить с ней, подружиться и так далее. Он был уверен, что она мне понравится, а я, как добропорядочный американец, тоже ей понравлюсь. Следует отдать должное его настойчивости, но я отклонил предложение, допил пиво, поднялся наверх и лег спать.
На следующее утро, отдохнувший, набравшийся сил и уверенный в себе, я улетел назад, к той жизни, которой хотел.
Часть вторая
Политика жестокости
Ужас – самый главный факт о нашем времени.
Рой Фуллер[22]. Второй занавес
8
Очень хорошее качество, согласен? – спросила Лина.
Мы с ней находились в ее спальне и смотрели видеозапись убийства, в котором я сыграл главную роль. Видимо, Лина пользовалась профессиональным видеооборудованием, потому что в фильм попало все, даже то, что происходило в полной темноте.
Странно было видеть себя участником этого кошмара со стороны. Казалось, я смотрю на совершенно другого, никак не связанного со мною человека. Но в нескольких моментах я испытал тревогу. Фильм захватывал своей извращенностью. Я хотел его выключить, но не мог.
Съемка продолжилась и после того, как появилась Лина. Сцена нашего секса была записана полностью. Я немного откинулся назад, чтобы краем глаза наблюдать за Линой. Она не сводила взгляда с телеэкрана.
Видео полностью захватил ее внимание, и выражение ее лица, гордое и удивленное, казалось почти трансцендентальным.
Если Лина и знала, что я уезжал, то не подала вида. Я позвонил ей, как только вернулся из Люксембурга. Мы договорились встретиться на следующий день, и вот мы были вдвоем. И смотрели ее весьма специфическое домашнее видео.
Когда последние кадры с кровавой сценой оборвались и фильм закончился, Лина выключила видеомагнитофон и достала кассету. Взвесила ее в своей ладони, словно камень.
– Мы больше никогда не посмотрим эту запись, – сказала она.
Я не возражал, но спросил:
– Почему?
– О, я хочу тебе кое-что прочитать, – сказала Лина. Порылась среди бумаг на комоде и вытащила нужную страницу: – Вот почему. «В любви один-единственный раз наступает момент, который душа пытается повторить, но тщетно. Счастье сходит на нет в попытках повторить его. Нет ничего губительнее для счастья, чем воспоминания о счастье». – Лина замолчала, потом спросила: – Разве он не прав?
– Кто это написал?
– Андре Жид. В «Имморалисте».
Я не слышал об этой книге, но название вызвало у меня улыбку.
– Но ты же понимаешь, что я имею в виду, – продолжила Лина. – Мы не можем позволить себе остановиться и повернуть назад. Мы не можем повторить себя.
Она рассмеялась, но почти сразу опять стала серьезной.
– Да. Назад дороги нет. Прежде всего, мы не можем повернуть вспять в нашем сознании, иначе сойдем с ума. Весь смысл любви в том, что она живет, растет, меняется. Она не статична и никогда такой не будет. Любовь – часть сил природы, и она служит природе, а не нам.
– Урок окончен? Налей мне выпить, – попросил я. – Дай мне немного «особой смеси». Дай мне горячей, сильной, стихийной любви. Нет, погоди. Не двигайся.
Я положил голову ей на колени и посмотрел на нее снизу вверх. То, что такая прекрасная женщина существует, казалось мне чудом, не говоря уже о том, что она принадлежала мне. Неземная кожа, идеальная грудь, утонченное лицо и эти обжигающие синие глаза… О да, я согласен провести остаток своих дней в ее магнетическом сиянии.
Через несколько дней мы с Линой обедали в винном баре на Брутон-стрит. Она улыбалась, словно хотела сообщить какой-то секрет.
– Роджер хочет с тобой встретиться, – сказала она. – Он приглашает нас сегодня на ужин в «Фезерс».
– Да? И чего он хочет?
– Ничего. Не знаю. Думаю, просто поужинать.
– Правда?
– Угу.
– Поужинать втроем? – спросил я. – Не понимаю. У нас еще не было свидания втроем.
– Ну и что?
– Просто не знаю, что и думать…
– Ты не против?
Я пожал плечами.
– Почему бы и нет?
С чего бы мне возражать? Но в этой встрече было что-то неизбежное, и мне это не нравилось. Нордхэген познакомил меня с Линой. На самом деле он нас свел, и я ему за это благодарен. Но теперь мне хотелось, чтобы он постепенно исчез из нашей жизни.
– Ему известно о твоем доме? – спросил я.
– Конечно, он знает, что у меня есть дом, – ответила Лина, разделывая пирог с дичью.
– А о девушке ему известно?
Лина внимательно посмотрела на меня.
– Нет.
По ее лицу было видно, что она говорит правду, но в ее голосе мне послышались нотки неуверенности.
– Лина, скажи мне правду.
– Я всегда говорю тебе правду, – тихо, но яростно ответила она.
– Кто он тебе?
– Я его личная ассистентка.
– Что входит в твои обязанности? – От ее слов у меня по спине пробежал холодок. – Ты не только отвечаешь по телефону и ведешь его расписание, ведь так?
Лина отложила вилку и взяла меня за руку.
– Не накручивай себя, – сказала она. – Мы с Роджером просто друзья. Мы работаем вместе, мы очень близки и у нас много общего. Но мы просто друзья, не любовники. Если ты этого еще не заметил, то скажу: ты мой любовник, мой единственный любовник.
– Тогда почему твое расписание зависит от него?
– Потому что на данный момент так должно быть. И это
