class="p1">***
Спустя ещё десять ночей мы выехали на поле. Ну, если честно, это было огромное открытое пространство. И оно не было ровным, нет. Холмы лежали друг на друге, словно дюны в пустыне. Снег уже начал подтаивать, кое-где виднелись проталины. А там цвели маки, словно капли крови на белых рубахах.
Как цветы могут жить в такой мороз? Зима, кончается, Сезон тоже, а вот маки цветут как летом. Это место переполнено самыми разными феноменами.
И, к сожалению, не только место меня насторожило. Пусть самой крепости видно не было, а вот с Талем что-то не так.
Эдион сухо ругнулся и опять сковал меня заклинанием, подтянулся и надел мне капюшон. Видимо, в этот раз не решился меня перетаскивать к себе на коня. Да и не успел бы.
Тальрейн выпрямился в седле так, как ему было удобнее и теперь ему не требовалось времени, чтобы разобраться, где он находится. Вероятно, архимаг каким-то образом узнал, что мы уже на маковой поляне. И решил лично поприветствовать нас.
— Сморю, вы благополучно добрались до моих владений. Добро пожаловать домой, Эдион.
— Ну-ну. Наш дом забит также как в прошлый раз или теперь есть место, чтобы вздохнуть?
Тальрейн криво улыбнулся.
— Увы. В крепости настолько свободно, что днём она выглядит заброшенной. Но не бойся, без компании ты не останешься.
Так-так-так! Эдион выведывает, сколько вампиров находится в крепости! Судя по всему, теперь их хотя бы не армия. Но они есть и даже один из них представляет огромную опасность. Демиург, позволь нам покинуть это место живыми.
Я пока не вижу крепости, хотя уже еду по знаменитому маковому полю, однако во мне всё нарастает желание развернуться по направлению к дому. Но прекращение нападок гросок стоит такого риска, поэтому я не дрожу, а упрямо смотрю перед собой, стараясь держать спину прямо, насколько это позволяли магические путы.
— Твоя ученица старается думать о хорошем, — вдруг перевёл тему вампир. — Как тебе мои владения, девочка?
— Вы спать от такого количества маков не хотите?
— Если тут долго жить, то нет. Зато маки помогают новичкам засыпать днём и менять свой образ жизни. Видишь ли, ночью нам удобнее выходить на воздух. — Он изобразил любезный оскал, на долю секунды сверкнули опасные клыки.
Я ничего не ответила и отвернулась в другую сторону, «любуясь» видом. На самом деле выглядело отвратительно. Словно грязное бельё дамочки в критические дни.
К сожалению, Тальрейн провожал почти до конца. Оказалось, что маковое поле настолько широко, что мы ехали по нему ещё три часа и только потом увидели саму крепость.
Это громадное строение возвышалось на холме. Крепость представляла собой уродливую коробку, в которой были сотни бойниц для лучников, стояли давно неиспользованные пушки и катапульты, припорошённые снегом. Но я готова спорить, что в случае необходимости эти адские механизмы вновь заработают.
Между нами и холмом, на котором стояла крепость, находился глубокий ров. Я вытянула шею. Внизу находились заточенные колы и копья, наставленные острыми концами вверх.
Уже один вид снаружи меня ужасно пугал. Что же ждёт внутри?
Кони остановились около двух столбов. Напротив виднелся вход внутрь, тоже не отличающийся приветливым внешним видом. Послышался скрежет, поднялась внушительная шиповатая решётка. После этого стал отпускаться мост. С глухим и каким-то скорбным ударом он коснулся нашего края.
— Проходите и чувствуйте себя, как дома, — сказал Тальрейн. Потом Таль знакомо закатил глаза и на какое-то время обмяк. На этот раз Эдион не стал поддерживать графа, поэтому тот очнулся уже наполовину упавшим с лошади. Учитель сидел с ледяным и очень опасным выражением на лице. Нет, он не скалился, не морщился, а был спокоен. Как-то пугающе спокоен. С таким же холодным спокойствием он отправлял мертвецов за Грань.
Ер Даркхаус очнулся, бешено выругался и стал крутить головой, пытаясь сесть в седле ровнее. Заметив кого-то впереди, зло оскалил клыки, чего обычно не делал.
Заинтересованная его реакцией, тоже посмотрел вперёд. А там стояла точная копия Таля за исключением цвета волос. Но мне и гадать не пришлось, чтобы понять, кто перед нами.
— Позвольте представить вам Тальрейна ер Даркхауса, — негромко хмыкнул Генри. Он спешился и первым ступил на мост, взяв под узды и моего коня. Я сделала вид, будто попробовала пнуть учителя, но тот даже не дёрнулся.
Ну да. Я скорее себя уроню, чем достану его даже понарошку.
А в следующую секунду нас скрыла темнота пасти прохода.
***
Собственно, помню только то, что кто-то стукнул меня по голове настолько сильно, что я вырубилась. Шикарно, согласна. Сейчас даже не знаю, где я, все ли части тела на месте или мне уже посчастливилось вернуться за Грань?
Но нет. Постепенно я начала чувствовать себя. А именно — боль. Голова раскалывалась, особенно болел затылок. От неудобной позы тело затекло, и теперь его беспощадно покалывало. Попыталась открыть глаза. Тут было темно, так что сначала ничего не увидела. Зато тот, кто был рядом, заметил, что я очнулась.
— Слава демиургу, ты пришла в себя! — услышала я голос Таля.
Когда глаза привыкли, заметила знакомого лорда прикованного цепью к противоположной стене. Его цепь была такой короткой и висела так высоко, что Таль при всём желании не коснулся бы руками пола. Поэтому он сидел, а его запястья находились чуть выше его плеч. Вид у него был потрёпанный. Дорогая одежда всё порвана, на скуле запёкшаяся кровь. Эта красная клякса делала загадочнее спрятанное в тени лицо Таля. Волосы не причёсаны, тёмные пряди падают на глаза. Но даже побитым ему удавалось выглядеть привлекательно.
А вот я, вероятно, являла собой жалкое зрелище. И чувствовала себя жалкой. И что дальше? Нам же нужно как-то выведать у Тальрейна способ спасти этот мир от проклятья. С радостью бы переложила такую неблагодарную работу на чужие плечи! Потому что даже не понимаю, что теперь делать. И Эдион не мог ничего мне сказать, поскольку невозможно предугадать действия такого жестокого и беспринципного монстра, как Тальрейн.
— Как давно мы тут?
— Не знаю. Думаю, вторые сутки. Кстати, меня покормили. Тебе тоже приносили еду, но ты была без сознания.
— Чего ты такой радостный? — прищурилась я. Хотелось что-то сломать. — Неужели тебя волновал только факт того, что нас собираются кормить?!
— Оптимизм продлевает жизнь.
— В нашем случае он бесполезен, знаешь ли, — проворчала я.
Таль фыркнул.
— Хорошо. — Прочистил горло и стал заунывно петь: — Думаю-у, живыми-и нас отсюда-а не отпустя-я-ят. Вот тебе отсутсвие оптимизма.
Хмуро спросила:
— Тебе делать нечего?
— Да, представь себе! Я тут уже столько времени
