учиться осталось полгода, сказала, что тоже в аспирантуру не пойдет и будет подыскивать место… где-нибудь: математики почему-то на заводах и фабриках не особенно требовались. Нина — та вообще подумывала, а не бросить ли ей учебу…
Относительно спокойно себя чувствовала только Евдокия, которая на своем четвертом курсе подключилась к какой-то работе по заказу военных авиаторов и получала за эту работу и небольшую зарплату. А Любаша прикидывала, останется ли у нее время на учебу если она примет предложение поработать в вечерней школе учителем и тоже особенно не переживала.
— Школьница, а у тебя какие планы? — спросила у нее Антонина, когда Таня после окончания зимних каникул снова появилась в комнате.
— Планы у меня простые, — с очень хмурым лицом ответила она. — Надо срочно вырасти на голову и потолстеть, а то на меня парни даже в общежитии не смотрят влюбленными глазами.
— А что мешает?
— Чтобы расти, нужно чтобы окружающие были веселыми. А чтобы толстеть, они должны быть еще и нарядными. Поясняю: если все вокруг ходят с хмурыми рожами, то хочется пригнуться и вообще стать незаметной, а когда вокруг все в красивых платьях, от восхищения аппетит зверский пробуждается. Ну, понимает организм, что если не жрать и не толстеть, то даже смысл у соседки платье красивое спереть пропадает. Поэтому поступаем так: раз сегодня еще каникулы, мы все вот прям щяз одеваемся и едем по магазинам платья вам красивые покупать.
— Не трави душу…
— А я и не травлю. Я вас всех записала в студенческий кружок научный…
— Вот уж спасибо!
— Да пожалуйста. Там математики позарез нужны, и за работу платят приличную денежку. Причем работа вся — по учебным планам проведена, идет в зачет курсовых работ и диплома. А тебе, Марин, пойдет как тема для диссертации. Но в кружок только красивых берут, поэтому я вашу зарплату за январь уже забрала и мы пойдем ее тратить.
— И много там этой зарплаты?
— Много. Повременная — тысяча четыреста в месяц, а за закрытие этапов работ премии от тысячи до пяти. Учтите, этапы там помесячно расписываются… ну что сидите как клуши? Быстренько оделись, быстренько встали и быстренько пошли. Очень быстренько, на улице машина ждет!
— Какая машина?
— Какая-какая, обыкновенная. Товарищ Сталин лимузин свой покататься дал. Дурацкие вопросы вечером задавать будете, а сейчас времени нет. Товарищи офицеры, вы давно пинков не получали?
Деньги, причем очень немаленькие, университету выделил Лаврентий Павлович, сразу после того, как Андрей Николаевич посвятил его в сияющие перспективы несимметричного кодирования сообщений. А так как примерно за неделю до этого профессор Конобеевский докладывал ему о прогрессе в деле создания определенных полупроводниковых приборов, то он выделил не только более чем приличный фонд зарплаты, но и отдельный особняк неподалеку от университета, из которого в срочном порядке выгнали какую-то заготконтору Мосторга. А теперь как раз в здании ремонт закончили и «процесс пошел».
Лаврентий Павлович по этому проекту все подробно докладывал начальству:
— Капица за кислород не зря Героя соцтруда получил. Оказывается, что его установки эти кислород, можно сказать, вообще в качестве отхода вырабатывают, но… в Липецке одну установку запустили, теперь у них производительность домны на треть выросла за счет кислорода, а эта паршивка и тут не упустила случая еще выгоду для народного хозяйства извлечь. Мне в медведковской лаборатории университета показали новую лампу, так она светит ярче прожектора дугового, и, что изобретатели особо подчеркивают, спектр у нее практически солнечный. В Коврове, кстати, этими лампами стали теплицы освещать, в магазинах огурцы свежие не переводятся и помидоры уже появляются.
— А почему в Коврове?
— А потому что там, на тепле от электростанций, этих теплиц уже гектаров пять выстроено. И лампы там же делаются… просто в университете по ее схеме студенты с аспирантами именно прожекторной мощности лампу изготовили. Между прочим, специально для того, чтобы в звезды кремлевские их поставить, они пообещали к весне таких двадцать штук уже сделать.
— А при чем здесь Липецк?
— В Липецке установка кислородная как раз ковровского производства поставлена, и при производстве этого кислорода ковровские ребята выделяют благородные газы, причем в приличных количествах. Неон — он на Конобеевский проект идет, а ксенон как раз на эти лампы.
— А что за границей с кислородным дутьем?
— Пока вроде не слышно, но липецкий опыт показывает, что дело это стоящее. Кроме сокращения времени плавок там еще и кокса на столько же меньше тратится.
— Госплан вроде ничего не говорил о том, что в Липецке новые технологии обкатывать будут.
— Не говорил, в Госплане об этом вообще ничего не знают. В Вязниках артель, которая автомобили делает, трудности с металлом испытывала, и как раз они в Липецк с идеей и приехали. Договорились, что они за свой счет эту установку поставят и наладят, а Липецкий завод им за это десять процентов сверхпланового проката отдавать будет.
— Это же…
— Это уже дает стране тридцать тысяч тонн стали в год сверх плана. А когда они все шесть установок запустят, страна получит уже тысяч двести, по сути ни копейки в это не вкладывая. Но уже есть проекты в Липецк руду из Губкина возить…
— Сколько? Вагон в день? Там шахту-то еще до конца не восстановили. А с чего это ты вдруг металлургией заинтересовался?
— Работа у меня такая… в том числе интересоваться, чем занимается она неугомонная девочка. А она предложила товарищу Пальцеву существенно нарушить советское законодательство…
— Любишь ты тайны из всего делать.
— Прям спасть не могу, пока тайн не наделаю. Товарищ Пальцев в преступном сговоре с товарищем Ребровым, тайно сконструировавшим новый экскаватор, договорился с парторганизацией Курской области о том, что ковровцы наделают сверхплановых экскаваторов новой конструкции для того, чтобы в Губкине куряне отрыли с помощью этих экскаваторов карьер для добычи железной руды…
— А преступный сговор о чем?
— Рабочим за изготовление этих сверхплановых экскаваторов платить никто не собирается, им просто новые квартиры в городе выстроят. А рабочие на заводе тоже преступно будут работать по четыре часа сверх плана… добровольно… потому что одна неугомонная особа им сказала «надо!»
— А в чем новизна экскаватора? В Коврове ведь не карьерные делают…
— Новизна в двигателе, на него вместо нашего восьмидесятисильного КДМ-46 будет ставиться германский мотор на сто двадцать сил.
— Хороший мотор?
— Наши рыбаки не жалуются. Это судовой, его немцы на малые траулеры ставят, которые у нас на Балтике рыбу ловят. И которые с этого года будут ее ловить и на Севере, и на Дальнем Востоке. Тяжелый, но надежный, для экскаватора в самый раз. А проект менять пришлось потому что он и по размерам великоват немного оказался…
— Есть мнение, что этого преступника — я товарища Пальцева имею в виду — надо снять с Владимирской области… и поставить первым секретарем… наверное, Курскую область тоже, по примеру Ивановской, поделить стоит. А Георгий Николаевич с этой девочкой сработался, и на новом месте сумеет из нее пользу извлечь.
— Неизвестно, кто из кого что извлекает. Впрочем, тут главное, что для страны польза выходит…
Работы в экспериментальной лаборатории велись буквально бешеными темпами. Все — и студенты, и преподаватели — понимали, что они создают что-то принципиально новое и исключительно интересное, а приличная доплата всем участникам проекта и солидные премии за достижение даже промежуточных результатов этот энтузиазм лишь подхлестывали. Прототипы электронных блоков собирались на электронных лампах, а затем Таня лично, ручками, рисовала схемы. Не электронные, а топологические…
Сама рисовала просто потому, что точно знала: никто другой эти схемы с нужной точностью просто нарисовать не сможет. Ведь даже в масштабе один к тысяче требовалось проводить линии с точностью до десятых долей миллиметра, а взять масштаб покрупнее пока было технически невозможно: лучшая оптика, специально заказанная на заводе Цейсса, без существенных искажений и этот едва обеспечивала. Можно было, конечно, и подождать, пока немцы — или отечественные специалисты — придумают что-то получше… но ждать-то было нельзя! И Таня рисовала…
Под руководством Николая Николаевича специальная группа (в которую студентов и даже аспирантов не взяли, ибо опыта и знаний маловато) разрабатывала специальные фотоэмульсии, обеспечивающие зернистость на уровне нескольких микрон, другая — и уже совсем засекреченная группа — изобретала мощные ультрафиолетовые лампы под эту эмульсию. А в Коврове Миша Шувалов героически трудился над очередным механизмом совершенно непонятного назначения: в большую герметичную коробку вели с трех сторон каскады герметичных же шлюзов…
Отдельно юный химик Илья Березин разрабатывал
