в дверях строения. Гоблины зашумели громче. Но во двор вышли две женщины и мужчина. Никто из них не тянул на Гоб-гулыба.
- Что здесь делают гоблины? - спросила Злюка у Рианы.
- Они слуги Свиностаса, - ответила та.
Злюка понимающе кивнула. Темный властелин призывал под свои знамена самых мерзких и богопротивных тварей. Это ей было по душе.
- Жди здесь, - обратилась к ней Риана. - Свиностас скоро явит себя презренным рабам.
Злюка и Андис присели на камень чуть в стороне от гоблинского скопища и стали ждать.
На нейтральную полосу опустилась ночь. Издали докатился протяжный, полный голодной тоски, вой какого-то здешнего монстра. Ему вторил другой такой же звук. Обитатели нейтральной полосы затеяли перекличку.
Гоблины жарили на огне мясо и какие-то корнеплоды. Злюка, которую никто не соизволил покормить с самого момента прибытия, глотала голодную слюну и с завистью косилась на зеленокожую братию. Она уже хотела подойти и потребовать свою долю, когда в дверях вновь возникло какое-то движение.
Во двор шагнул огненный демон. За ним вышло некое странное существо, с ног до головы закутанное в белый саван, чье лицо скрывала белая маска. Гоблины прекратили свои забавы и громко загалдели. Грысак спрыгнул с камня, растолкал своих телохранителей и подался ближе.
Затем во двор вышел седовласый старик с густой бородой. Это был Гамал - гоблины хорошо знали его. Старик вскинул руки, призывая к тишине. Все рты захлопнулись. Над развалинами повисла тишина.
- Узрите же Свиностаса Ужасающего, владыку тьмы и ужаса! - торжественным голосом прокричал Гамал.
Он шагнул в сторону. В дверях вновь возникло движение. Гоблины подались вперед, жадно, во все глаза, вглядываясь в темноту. Там, в коридоре, происходила какая-то суетливая возня. Затем оттуда долетел тихий трусливый писк:
- Да я не смогу!
И другой, женский голос:
- Иди вперед! Не заставляй тащить тебя силой.
- Но....
- Смелее, Стасик, - сказал другой женский голос. - Ты справишься.
А затем во двор шагнула облаченная в черную ткань фигура. Лицо существа скрывалось под маской, отливающей вороненой сталью. Маска изображала свирепую личину с оскаленной клыкастой пастью и дико выпученными глазами. По верху маски шли острые, торчащие вверх, рога.
Существо вышло и застыло. А затем медленно попятилось обратно в здание. Но уйти ему не дали. Сзади возникли две девушки, Лаура и Риана. Они схватили Свиностаса под руки и, легко преодолев слабое сопротивление властелина, вывели вперед.
Гоблины жадно разглядывали предполагаемого Гоб-гулыба. Злюка тоже взирала на него во все глаза. Ее немного разочаровал внешний вид Свиностаса. Она ожидала увидеть огромного исполина в вороненой броне, а темный властелин оказался довольно щуплым и мелким на вид. Но это, разумеется, ничего не значило. Темный властелин мог нарочно принять облик тщедушного заморыша, и тем самым вводить в заблуждение своих врагов. Это было очень коварно с его стороны.
- Молви, Свиностас, - сказал Гамал, обращаясь к темному властелину.
Тот стоял столбом, таращась на огромную толпу гоблинов. Те застыли, глядя на него. Все ждали, что же скажет Гоб-гулыб. Но тот продолжал безмолвствовать.
Лаура наклонилась к нему и прошептала:
- Стасик, не молчи.
Из-под вороненой маски донеслось какое-то сдавленное бульканье.
- Стасик, мы же все отрепетировали, - напомнила Лаура. - Давай, говори. Не стесняйся.
Но Стасик молчал. Его сковал ужас. Несчастному школьнику почудилось, что он вновь стоит на сцене посреди Форинга со свинским носом в руках, а сотни глаз жадно следят за каждым его словом и жестом. Тот эпизод с позорным награждением оставил в его душе на затянувшуюся до сих пор рану. Стасик терпеть не мог оказываться в центре всеобщего внимания. Всякий раз в подобной ситуации он впадал в ступор и не мог вымолвить ни слова.
Вскоре его молчание затянулось настолько, что гоблины начали перешептываться. Затем голос подал Грысак.
- Если ты воистину Гоб-гулыб, то молви, - предложил он. - Мы все явились, как ты просил. Скажи нам, когда ты поведешь наш народ в славные земли?
И вновь Стасик не смог выдавить из себя ни слова.
Чем дальше, тем больше гоблины теряли терпение. Они не привыкли к подобному поведению представителя верховной власти. В их традициях властелин должен был орать страшным голосом и бить по головам несогласных. Если же правитель вел себя иначе, то у гоблинов возникали сомнения в его легитимности.
Вдруг из толпы раздался голос какого-то провокатора:
- Да никакой это не Гоб-гулыб. Нас обманули!
В толпе тотчас же поднялся страшный шум. Многие предлагали горлопану заткнуться, но нашлись и те, кто поддержал его точку зрения. Тотчас же разгорелась бурная дискуссия. Блеснули обнаженные клинки.
Лаура наклонилась к Стасику и произнесла:
- Если продолжишь молчать, то все пропало. И когда я говорю все, я в первую очередь имею в виду тебя.
И тут Стасика прорвало. Он попытался честно вытолкнуть из себя заученную речь. Хорошую речь, сочиненную для него Лаурой. Но уста подвели его, и вместо складных и осмысленных слов из-под маски вдруг хлынул поток диких бессвязных звуков.
Эта громкая и страшная мешанина гласных и согласных повергла гоблинов в ужас. Те шарахнулись, давя друг друга. Некоторые падали ниц и просили прощения. Грысак схватил мешок с золотом и на коленях пополз к Стасику, держа подношение перед собой.
- Прими! - рыдал он. - Прими, Гоб-гулыб. Признаю и склоняюсь. Только не губи.
Стасик вновь попытался что-то сказать. И вновь из его уст посыпался какой-то звуковой винегрет. Грысак уронил мешок и распростерся на земле. Гоблины бились в истерике и рвали на себе одежды. Они все поняли – Гоб-гулыб ими недоволен. Да и было бы странно, окажись иначе. Сколько священных заветов было нарушено! Тем более что гоблины уже и сами не помнили этих заветов, а свитки с их описанием постоянно сгорали в ходе междоусобных конфликтов. Их восстанавливали по памяти, а память у гоблинов дырявая, и хорошо сохраняет лишь ту информацию, которая касается одолженных другому денег или припрятанного добра. Что же до священных заветов, то приходилось импровизировать. Больше сочиняли, чем вспоминали, и в итоге исказили все, что могли. Разумеется, что Гоб-гулыб не был этому рад. Гоблины поняли – сейчас мессия начнет карать отступников, то есть всех поголовно. А кара тут возможна одна. Прощения же от Гоб-гулыба ждать не стоит, ибо сказано в пророчестве, что явится он в гневе великом и обречет отступников на смерть и боль.
Злюка тоже оценила выступление Свиностаса и нашла его потрясающим.
