Мы немедленно прислушались, но кроме фоновых помех, ничего не было, что заставило нас недоуменно переглянуться.
Тут я вспомнил и хлопнул себя по лбу.
— Блин, ну я и тормоз! Ну кто будет передавать новость о нападении в ту же минуту, как началась война? Наверняка сообщение будет часов в шесть!
— Еще два часа ждать, — вздохнул Виктор и протяжно громко зевнул, виновато посмотрев на прикорнувшую в уголке Алевтину.
Посмотрев на нее, я тепло улыбнулся. Аля за последние дни развила бурную деятельность, устроив моих родителей на новой квартире и приведя в порядок мою. Причем на мои слова, что когда евреи побегут из Москвы, можно будет купить мебель по дешевке, она зашипела как кошка и объяснила, что евреи бежали, когда немцы подходили к Москве, а у нас, мол, такого не будет, вот и надо обустраиваться сейчас. В общем, я как всегда неудачно пошутил и меня как всегда не поняли. Дело привычное.
Мы все-таки дождались. И как и другие, кто ЗНАЛ, стояли у репродуктора и слушали пробирающий до печенок голос Левитана.
«Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня в четыре часа утра… без объявления войны германские войска напали на нашу страну…».
Текст повторялся каждый час.
Москва. Генштаб.
Двадцать второе июня. Двенадцать часов дня
Стоящий у телефона спецсвязи маршал Шапошников кричал в трубку:
— Какого твой майор полез за Буг?! У тебя какой приказ? ВОТ И ДЕРЖИ ИХ ТАМ! А за Буг не лезь, туда пойдут другие… Да, отзывай.
— Товарищ Сталин, разрешите доложить? — подойдя к Иосифу Виссарионовичу, спросил нарком, краем глаза проследив, как маршал положил трубку телефона.
— Докладывайте, — обернулся к нему Сталин, на миг блеснув своими тигриными желтыми глазами.
Слегка бледный Берия доложил:
— Пропал самолет Александра. По словам наблюдателей — они на «Дугласе» охраняли его выше, — его самолет развалился в воздухе. Причем со слов сержанта Соколова, на миг открылась гигантская Аномалия и поглотила часть пассажиров и корпуса самолета. Спаслись только двое, у обоих сильные переломы, парашюты открылись на малой высоте, почти у самой земли.
— Доложите подробнее, — не теряя самообладания, приказал предсовнаркома.
Берия вздохнул:
— Пока ничего не известно, идет расследование. Но один из ученых предположил, что самолет влетел в неактивную Аномалию, и когда наполовину пролетел ее, то Александр прикосновением активировал ее, из-за чего и произошло разделение самолета на несколько частей.
— Кто еще кроме него пропал?
— Алевтина Орловская, профессор Трауперг и один из бойцов охраны, лейтенант Вяземский.
— Докладывать мне о поисках каждые полчаса, — приказал наркому Сталин.
Эпилог
Брестская крепость. Кобринское укрепление.
22 июня. 14:00 дня
— Пора уже, — посмотрев на часы, сказал майор Гаврилов.
Стоящий у стереотрубы полковник Потапов повернулся к нему:
— Как бы немцы не прочухали. Все-таки такое быстрое продвижение и захват стольких укреплений не такой большой кровью, как хотелось бы, могут навести их на определенные мысли.
— Могут, товарищ полковник, но сделать они ничего не успеют. Поздно, слишком много их вошло в крепость.
— Ну будем надеяться… О! Наши отходят! Как красиво изображают паническое бегство. Молодцы!
Повернувшись к телефонисту, Потапов приказал:
— Пулеметчики, прикрывающий огонь!
Связист тут же забубнил в трубку, передавая приказ.
Через пару минут стрелковый батальон — единственный, кто находился в Брестской крепости — смог прорваться в Цитадель.
— Все, можно! — торжественно сказал полковник.
Майор Гаврилов кивнул лейтенанту-саперу. Тут же загудела динамо-машина, и лейтенант нажал кнопку подрыва, активировав сеть фугасов, заложенных в зданиях.
Еще через секунду вся Брестская крепость скрылась в облаках разрывов.
В результате этой операции два полка 45-й пехотной дивизии Вермахта практически перестали существовать.
Солдаты третьего полка, занявшие приготовленные Советами к обороне окопы, даже не успели понять, что случилось, как цепь взрывов просто уничтожила позиции со всем содержимым, пробив широкую брешь в блокировании крепости.
Почти сразу саперы вместе со стрелковым батальоном капитана Вольных смогли прорваться через эту брешь из укрепления и уйти в леса. Свою задачу они выполнили.
Территория Польши. Брод через Буг.
Части 2-й танковой группы генерала Гудериана.
22 июня. 14:00 дня
Генерал-лейтенант Ханс-Юрген фон Арним стоял у бронетранспортера охраны и наблюдал, как через брод переправляется 39-й танковый полк.
Взломать оборону, которую держали пограничники, оказалось не так легко, как представлялось генералу. Однако к обеду панцергренадеры все-таки смогли захватить плацдарм на территории русских и дать возможность частям дивизии переправиться.
Глядя на четыре танка, которые продолжали чадить в том месте, куда их оттащили тягачи, фон Арним вспомнил, как русские изуверски расстреляли из противотанковых орудий бронемашины на своем берегу, закупорив брод. Генерал от воспоминаний только злобно сжимал челюсти. Именно из-за этого они не смогли быстро прорваться через Буг, понеся немалые потери от огня крупнокалиберных пулеметов.
Но сейчас их ничего не сдерживало, что радовало генерала.
— Что со связью? — спросил он у радиста, колдовавшего с радиостанцией.
— Сигнала нет, герр генерал. По всем волнам помехи, — ответил тот.
Над головой был слышен шум авиационных двигателей, приближалась очередная волна бомбардировщиков, идущих бомбить русскую территорию.
— Нам немного оставьте, — с улыбкой посмотрев на небо, сказал стоящий неподалеку адъютант генерала, лейтенант Ехансен.
Однако не успели «Штуки» скрыться с глаз, как в прямой видимости появились русские истребители, и почти сразу же вниз посыпались горящие обломки.
— Воздух!!! — заорали рядом.
От этого крика генерал оторвался от завораживающего вида воздушного боя и посмотрел туда, куда указывали солдаты. Со стороны солнца на брод заходили медлительные ТБ-3, выстроившись в длинную лесенку по одному звену.
Фон Арним не обеспокоился. Две батареи двадцатимиллиметровых зенитных пушек, защищающих брод, уже готовы были встретить русские тихоходные машины. Однако у Советов было свое мнение на этот счет.
Внезапно с тыла вылетели две пары советских истребителей и открыли огонь по батареям. После второго захода встретить бомбардировщики было уже нечем.
