слезы левый глаз и посмотрела на Солона. Тот ценой невероятных усилий ещё держался, чтобы не накинуться на неё. Но держался.
– Нет, Энтоэн. Я не хочу, чтобы ты плакал. Я хочу, чтобы ты понимал. Что такое желание, преданность и любовь.
– Почему мы говорим на такую тему, Милена?
– Потому что ты дурачок, Энтоэн. И ничего не понимаешь.
– Не понимаю пока что…
– Ещё я забыла привести тебе в пример самую трогательную историю любви. Историю об Ульге Захеде, Норвели и Наге Наваи…
– Ульга Захеде? Отец Аламонта?
– Да, но это неважно… Когда-то ты прочитаешь это сам, и узнаешь об этом не от меня.
Она покрутила в руках книгу и снова с силой кинула её об стол.
– Ты не туда сел, Энтоэн, – улыбнулась она.
Солон сначала мало что уловил, но потом понял, что это был недвусмысленный намек. Он мигом вскочил с соседней лавки, что казалась ему совсем неудобной по причине того, что на ней не было Милены, и кинулся туда, где сидела девушка.
– Я же говорила, что ты дурачок, – вновь улыбнулась Милена. – Ты нашел меня, Энтоэн. Нашёл, как и обещал. Ты новый рыцарь, у тебя должна быть своя история. Ты должен быть в этой книге.
– Я бы нашёл тебя где угодно, Милена.
– Но ты не искал меня после рыцарского турнира твоего имени.
– Ты сама просила этого не делать.
Однако Солон начинал замечать, каким учащенным и взволнованным становится дыхание Милены.
– Я не просила тебя этого не делать. Я просила, чтобы это осталось нашей маленькой тайной, но не говорила, что ты не должен меня искать. Ты же знаешь, где я была, я была в Радерхосте.
– Я не мог покинуть столицу…
– Ты всё мог. Энтоэн, ты всё мог, если захотел бы.
На этом силы и Милены, и Солона закончились, и они жадно впились друг другу в губы. На этот раз поцелуй не был столь волнующим и чарующим, как вчера в саду, он был просто рьяным и бешеным – это был настоящий порыв страсти.
Но это библиотека.
– Ты придёшь сегодня? – спросила Милена, когда на секунду её губы смогли освободиться.
– Для тебя – куда угодно, – пробурчал Солон и принялся её целовать дальше.
Что творилось у него внутри – он не мог описать.
– Ты же понимаешь, что это библиотека… Это не место… Энтоэн....
Однако вряд ли она слушала саму себя.
– Я знаю… Я хочу тебя целовать…
– А я тебя…
Прошло несколько минут перед тем, как Солон смог у неё спросить:
– Где тебя найти сегодня?
– Может быть, сделать для тебя этой новой загадкой…
– Милена…
– Я не смогу… Я хочу тебя. Дико хочу. Невообразимо. Прямо сейчас, но надо дождаться вечера. Я сплю недалеко от тебя – тебе стоит миновать два коридора и спуститься.
– Я приду после полуночи.
– Полуночи? Почему так поздно?
– У меня есть неотложные дела.
– Неотложнее, чем я?
– Милена, я постараюсь как можно быстрее… Я сделаю всё…
Выражение её лица изменилось с радостного на резко грустное, но в глазах всё ещё теплился огонек надежды.
– Я буду тебя ждать, – пробормотала она. – Я не усну без тебя, Энтоэн.
И она снова прильнула к его губам. И на этот раз не отпустила. Солон и сам не хотел отпускать её.
Ему даже начинало нравиться имя "Энтоэн", ведь Милена называла его так. Он будет зваться так, как она назвала его, пусть даже это имя ему подарили не родители с рождения, а один опальный принц.
А потом он ушёл. Как полагается, вполне серьёзно. Потому что у него было очень важное дело, которое мог решить только он.
Солон пробрался в свои покои, которые пустовали, словно о них забыли все на свете. Там, под обеими перинами и находилось то, что он так рьяно прятал от всех и не решался показать. То, за что в некоторых случаях могла покарать Святая Инквизиция.
Она словно бы мерцала во тьме, эта волшебная палочка. Она и в самом деле была волшебной, в этом нет сомнений. Но не такой волшебной, как губы Милены и её…
Солон вышел из своих покоев. Он направился вниз, туда, где Хигель, Хайгли и Эсгрибур наслаждались компанией друг друга. Под кубки вина. С ними был ещё Селав Мергрет, но с ним Солону познакомиться не довелось. Да и не время ещё – мало ли что он думает о своей дочке.
Солон не стал пить вина, чем очень поразил Эсгрибура. Старый лорд вновь отстоял в Церкви Великой Длани три часа за упокой Хаффнера Ларгбура, и рана на его сердце еще не прошла. А вино его разве что только немного размягчило.
Сегодня Солон покажет Эсгрибуру настоящего убийцу. Если, конечно же, Эсгрибур ещё сам не догадался. А он ведь мог… Хаффнер ему явно что-то рассказывал.
Решающий момент наступил, когда Хигель наконец-то встал и решил, что ему пора на покой. Интересно, а Хайгли пойдёт за ним? Было бы очень некстати, если пошла бы.Ведь даже если Хайгли в курсе планов брата, вряд ли она хоть что-то решала в плане дяди, наследства, отравы и Ларгбура. Да пусть будет так.
– Хайгли, можешь не провожать меня, – сказал Хигель, чем очень обрадовал Солона.
– Тогда доброй ночи, брат, – тихо и грустно произнесла она.
– И я люблю тебя, сестрица. Как сестрицу.
Он ухмыльнулся при словах "как сестрицу", но этого явно никто не заметил. Кроме Солона. Хигель, конечно, достаточно выпил, и явно был веселее обычного. Но чтобы действовать так открыто…
Однако медлить нельзя.
Солон ушел буквально через минуту после выхода Хигеля. Быть может, это и вызвало чьё-то подозрение, но принцу было плевать. У него свое дело.
Там, куда направлялся Хигель, было очень темно. А это сыграло Солону на руку. Создать полноценную невидимость он не мог по причине своих низких способностей, а вот невидимость в темноте достигалась гораздо проще. В темноте же и так почти никого не видно.
Хигель что-то напевал себе под нос, и явно не замечал, что за ним движется конвой. Да ему было и всё равно – наверняка отмечает смерть Ларгбура и радуется ей.
Скорее всего, уже можно. Безлюдное место, сюда, наверное, и не ходит никто. И что, интересно, Хигель забыл здесь? Перепутал пороги, будучи пьяным? Интересный вариант.
Быстро что-то прошептав себе под нос, Солон создал Щит. Это было одним из немногих, что он делал хорошо, но всё же заклинание было неполноценным. Щит закрывал его только с передней стороны, а вот задняя была абсолютно
