потом сам пошел к сыну, и они долго о чем-то говорили. Выйдя от него, он позвонил в Ирбис и условился встретиться с Петром.
– Знаете, Петр Андреевич, я отношусь к Вашей работе с огромным уважением, – начал Куприянов.-Я решил нечто предпринять. Но сначала хотел бы поставить Вас об этом в известность, выслушать Ваше мнение. И к тому же, не помешать, не дай бог, своими действиями Вашим намерениям.
Я думал все время о нашем общем разговоре. Вы столько всего узнали, и в то же время не нашли никого. И я сегодня с Пашей поговорил не только о том, почему он вырос без меня. Не только о том, что на его маму – мою жену напали и увезли из страны. Я объяснил, что все время над нами висела черная тень. Есть человек, который сломал мою жизнь, семью и изуродовал детство моего сына.
Итак, я это сказал ему. Но и себе самому я тоже вот что сказал: «Ты должен узнать, кто враг! Обязан!» И потому. В общем, дело в следующем.
Я стал размышлять, кто мог так влиять на нашу жизнь. Это ведь Москва, не деревня, где все на виду. Я считаю большой начальник или ГБ. И еще. Вот Ваши ассистенты рассказали мне об отце Эрны, французском летчике. Я, так же как Вы, решил, что это сыграло большую роль. И снова встает вопрос – кто персонально дергал за ниточки? Это один и тот же человек или нет?
Вы говорили, что денег на поиски достаточно, только они, похоже, мало что решают. Однако есть направление, в котором деньги должны помочь. А именно, архивы. Надо раздобыть наши досье – Эрны и мое собственное. Вот это я и хочу организовать, найти нужных специалистов. Возможно, у Вас такие есть?
Поймите, Петр Андреевич, мне очень надо, мне необходимо понять. Ну, как я уже сказал, если я Вам не помешаю.
Был ветреный сумрачный день, с неба сыпалась ледяная морось, а северный ветер порывами раскачивал деревья и ломал их обледеневшие ветки. Одна из них стучала в стекло, и Петр все время невольно оглядывался на окно. Он коротко взглянул на Георгия при последних словах и увидел снова суровое выражение на его лице и угрожающий блеск в глазах.
– Помешаете ли. Мысль совершенно логичная – раскопать досье. Они должны быть у вас обоих. У Эрны – из-за отца. У Вас – в связи с репрессированной семьей и с той же Эрной. Я человека для работы в архивах вполне могу найти. Правильно, что предупредили. Я бы тоже дотумкал рано или поздно, но вот что важно. Самого зверя нельзя спугнуть! Давайте посоветуемся, как дров не наломать. Ведь он может понять, что мы ищем в правильном направлении. И тогда.
– Я его спровоцирую Эрну скорей устранить, – дополнил Куприянов.
– А может, не только Эрну.
– Я об этом не подумал. Вы правы.
– И вот еще что, Георгий Антонович, – слегка возвысил Петр голос, -Вам ребята сказали без меня, что про деда летчика я решил с Пашей сам поговорить. Я считаю, настало время это сделать. Поэтому я приглашу его к нам в пятницу и хочу, чтобы Вы об этом знали.
Куприянов молча кивнул. Они договорились о предварительных шагах и обсудили план действий, и Георгий принялся звонить и давать указания помощникам, а затем быстро распрощался и ушел еще более озабоченный, чем прежде.
37. Внук де Коссе. На четвертинку француз?
Павел был тепло одет, но поднявшийся ветер заставил его застегнуться на все молнии и пуговицы и плотно обмотать шею шарфом. День выдался морозный. Парень долго бегал по делам. Он не успел поесть и поэтому подмерз. К вечеру потеплело, но ему все равно было зябко. Вскоре начало мести, маленькую черную вязаную Пашину шапку облепило снегом, и очень кстати пришелся капюшон.
Молодой Мухаммедшин направлялся в «Ирбис» по приглашению самого директора. Ему назначили в семь. Петр объяснил, что беседа будет о семейных делах. Речь пойдет о событиях послевоенного времени. Дело касается его бабушки Киры. И значит, волноваться нет причин. Паша ничуточки и не волновался. Зато ему было отчаянно интересно.
В его распоряжении оставалось еще минут десять. По оживленной улице неслись машины сплошным потоком. Несмотря на погоду, народу было много. Пятница – многочисленные рестораны и кафе, бессонные магазины, игровые салоны привлекали публику, втягивали говорливые группки и выплевывали их обратно, возбужденных, шумных, ищущих новых развлечений. Но стоило свернуть в переулок, и вдруг как по мановению волшебной палочки, стало совсем тихо. Прохожие, автомобили, громкая зазывная музыка из окон – все это осталось позади. Снег сделался гуще. И в переулке стало бело, как будто он не змеился в самом центре гигантского города, а вел к заколдованному замку. Павел свернул еще раз, огляделся и подошел поближе к соседнему дому, чтобы рассмотреть его номер. Еще несколько шагов, и вот он! За оградой внутри небольшого ухоженного двора, сейчас укрытого снежной пеленой, стоял.
Павел смотрел и не верил своим глазам. Островерхая черепичная крыша, из трубы белый дымок, уютно светящиеся окна, красивое и добротное крыльцо. Домик, словно дорогая игрушка из нездешней сказки, напомнил ему Европу. Как он сюда попал? На покои новых богатеев особнячок тоже не тянул, в нем не было ничего лишнего, броского, безвкусного. Чудеса! Так, а где же у него номер? А, вот!
Двор хорошо освещался, и на стене Павел сумел рассмотреть не только нужный ему номер дома, но и вывеску.
Действительно, Агентство «Ирбис», – кивнул он и нажал на клавишу домофона.
Ответил женский голос. Павел назвался. Дверь отворилась, и он вошел.
В пятницу прием посетителей заканчивался в пять. Поэтому звонкий голосок из агентства попросил его войти в боковую дверь. Для этого пришлось обойти крыльцо и завернуть за угол. Он снова позвонил, и дверь отворилась.
Широкая лестница, уходящая вверх на антресоли, тонула в полумраке. Он пошел навстречу лучу света сверху, вслушиваясь в приглушенные звуки с правой стороны из темноты. Оттуда слышалось хлопанье крыльев, щелканье, а потом. Мужской голос выговорил не очень отчетливо: «Петррруша, зерррнышки! Хоррошие, рррисовые зерррнышки!», и заколыхалась тяжелая портьера.
Павел не знал, дивиться ему или пугаться. Что все это значит? Работают они тут или живут? Он поднялся на марш и наконец, достиг дверного проема, в котором, в этот момент появилась маленькая точеная женская фигурка. Тот же звонкий голосок приветствовал его и пригласил внутрь. Он сделал несколько шагов навстречу и очутился в прихожей.
– Здравствуйте!
