родился.
И тут Мила почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд. Оглянулась, прикрыв грудь руками — никого. «Проклятый урод!» — с ненавистью подумала она, опускаясь в воду по шею.
Черноморд, разнеженный после утренних купаний и утех, прилетел в свою башню, первым делом уставился в волшебное зеркало. Вот они все три, упрямые девчонки! Ничего, и не такие ломались после трех дней в зеркальном подвале! Эту пытку он придумал давно, когда понял, что для женщины нет ничего дороже собственной красоты. Пускай себе купаются… А они красивы, куда красивее этих трех степнячек, что готовы делать все, что угодно, лишь бы не навлечь на себя его гнев. Интересно, на что надеются эти три дурочки, упираясь и не желая покориться своей завидной судьбе? На то, что приедут их ненаглядные защитники и освободят? Да кишка у них тонка! Кстати, а где они, эти богатыри? Вот они, родимые, скачут к нам, торопятся. Торопитесь, торопитесь, а уж я вас тут так встречу… Я вам и печенегов припомню, и пожар, и старый гарем… О, да их всего двое осталось! Тот, что ни живой, ни мертвый, так и не выплыл после того, как чудовищная волна смыла его в море. Что ж, с этими двумя справиться будет еще проще: один, тот мелкий варвар, изранен во многих боях, и, хоть виду старается не подавать, боец из него сейчас далеко не такой могучий, как прежде. Второй же — вообще ни рыба, ни мясо: не то колдун, да неумелый, не то воин, но, опять же, не слишком сноровистый. Они уже довольно близко, так что потеха будет уже в ближайшие дни. Пусть эти строптивицы полюбуются гибелью своих освободителей, а уж потом они долго будут смотреть лишь на свои стремительно худеющие фигурки, отраженные во множестве зеркал.
Глава 40
Друзья снова скакали вперед, торопясь на выручку Фатиме и Миле. От долгих скитаний по степям и многочисленных приключений все трое заметно преобразились: кожа огрубела от ветра и потемнела от солнца, сколько не мойся, добела не отмоешься. Мрачные настроения волнами накатывали на них в предчувствии решающей битвы с колдуном, и только шутки, пускай порою и натянутые, спасали их.
На рассвете третьего после отъезда из Лукоморья дня, когда, плотно позавтракав, друзья седлали коней, Молчан вдруг схватился за сердце, охнул, медленно осел на траву. Руслан и Рыбий Сын встревоженно подбежали к нему.
— Что случилось? Ты что, помирать собрался?!
— Беда, други. Еще не стряслась, но сегодня к вечеру точно грянет, если мы до Черноморда не успеем доехать. Мне сердце схватило, и я как воочию узрел, что сегодня Мила и Фатима попробуют освободиться своими силами. Представляете, что сделает с ними Черноморд? Помните печенегов Хичака? Боюсь, их участь покажется нашим девкам завидной…
— Ты уверен?
— Как я могу быть уверен?! Говорю же, видение!
— Сколько нам осталось ехать?
— С полсотни верст будет.
— Поспеем, ежели поторопимся. На коней — и вперед!
— Коней бы не загнать…
— Пустое, у нас их много… — нетерпеливо махнул рукой Рыбий Сын, виновато погладил своего лиловоглазого Ерша, легко вскочил в седло. В сотый раз проверил, легко ли меч выходит из ножен, поправил перевязь. — Я готов!
— Ну, Шмель, выручай опять. — сказал Руслан коню, трогаясь с места. — сегодня надо быстрее ветра мчаться. Я тебя долго щадил, сегодня же прошу — не подведи!
— Ладно, хозяин, сам чую, что пора на подвиги мчаться! — коню тоже передалось настроение хозяина, и он, наконец-то, воспрял духом.
— Ну, если что, я на другого коня пересяду…
— Обижаешь, хозяин! Домчу в лучшем виде!
— Ну, и добро. Вперед!
Они скакали рядом, все трое, позади растянулся табун запасных коней. Сильный встречный ветер заставлял щурить слезящиеся глаза, немилосердно жег кожу, и Руслан, подумав, надел шлем, опустил личину. Так стало легче. Рыбий Сын еще с утра замотал голову той тряпкой, под которой некогда Фатима скрывала лицо; лишь щелочки глаз видны.
— Ты похож на какого-то ночного демона! — усмехнулся Руслан.
— А ты как думал! — хищно, со зловещей хрипотцой, от которой мороз побежал по коже, ответил словенин. — Может, я и есть демон, откуда ты знаешь?
Богатырь лишь головой покачал, задумчиво глядя на Молчана. Волхву приходилось труднее всех: ему нечем было прикрыть лицо, и потому он просто закрыл глаза, открывая их лишь изредка, чтобы убедиться, что не сбился с пути. Длинные волосы трепал немилосердный ветер, и Молчан с ужасом чувствовал, что волос становится все меньше и меньше. «Этак, пока до Черноморда доберемся, я совсем лысым стану!» — мелькнула в его голове суматошная мысль.
Комья земли летели из-под копыт Шмеля, единственного подкованного коня в их отряде. Солнце немилосердно жарило, и Руслан жалел, что не может себе позволить снять доспехи. «В собственном соку сварюсь, пока доскачем!» — ворчливо подумал он, стискивая зубы. Надо терпеть. Главное — успеть, пока эти девчонки не наворотили боги знают чего…
Незадолго до полудня впереди, над виднокраем, показалась точка, стремительно увеличивающаяся в размерах.
— Это еще что такое? — недоумевал Рыбий Сын.
— Змей! — простонал Руслан, по-прежнему видевший несколько лучше друзей. — Его нам только не хватало! Вовремя он, ничего не скажешь!
— А что ему от нас надо? — спросил словенин.
— Сожрать хочет, чего ж еще?!
— Может, коня утащит, и отстанет?
— А кто знает, что там у него на уме? — вопросом на вопрос ответил Руслан. Змей уже был отлично виден: крупный, матерый, о трех головах.
— Горыныч, будь он неладен! — в сердцах воскликнул Молчан. — Помнится, кто-то из волхвов говорил, что их всего трое осталось таких, трехглавых, да где-то один семиглавый еще летает…
— Да, везет же нам! — фыркнул Рыбий Сын. — Такая редкость, один из последних — и все к нам, как по заказу, да в такой час, когда нужен он нам тут, как волхву гусли… Ну, что? По голове на брата, чтобы побыстрее?
— Да, пожалуй. — кивнул Руслан, останавливая Шмеля. — Ну, держись, конячка, вот тебе и подвиги!
Змей, развернув огромные крылья подобно парусам, уже скреб землю растопыренными лапами с саженными когтями, оставляя за собой глубокие борозды. Затормозив настолько, что уже мог контролировать свои движения, он сложил крылья и тяжело побежал навстречу путникам, плюясь огнем из всех голов сразу.
— Разбегаемся! — крикнул Руслан, и они с Рыбьим Сыном тут же разъехались в стороны. Словенин спешился, коротким возгласом отослал коня прочь. Молчан остался стоять на месте, шепотом уговаривая своего Непоседу успокоиться и не бояться. Сам же волхв с бешено стучащим сердцем ждал, что будет, когда
