— Что мне делать? — прошептала Маргарет. — Помоги мне. Ты хочешь, чтобы я делала то же самое, что и с Йеном?
Его мускулы стали твердыми, как железо. Руки замерли в гуще ее волос.
— Боже, зачем ты это сказала? — Картаук оттолкнул ее от себя.
Маргарет невольно потянулась к нему.
— Нет, — процедил он сквозь зубы, не давая ей приблизиться. — Нет, Маргарет.
— Почему? — Она не могла поверить, что он отвергает ее. — Я думала…
— И я тоже… — Он глубоко вздохнул и медленно разжал руки, стискивавшие ее плечи. Теперь они висели как плети. — Я думал об этом всю ночь. Я думал об этом с тех самых пор, как у тебя мелькнула эта безумная мысль. — Он повернулся и направился к рабочему столу. — Садись.
Она села, внимательно глядя на него, чувствуя себя более неуверенной, чем когда-либо в жизни.
— Почему? Я нравлюсь тебе. Я знаю, что мне далеко до Элен Мактавиш, но ты неравнодушен и ко мне.
— Неравнодушен? Господь знает, как это далеко от истины. — Он сел за рабочий стол. Голос его сразу стал хриплым. — Хотя можно сказать, что ты тронула мое сердце.
Маргарет сделала движение в его сторону.
— Тогда нет причины…
— Оставайся на месте, — резко сказал он. — Не приближайся ко мне.
Маргарет замерла и робко улыбнулась.
— Если ты не считаешь меня неприятной, то почему бы тебе не поразить меня «священным огнем»?
— Потому что ты не похожа на других женщин.
— Но у меня есть ноги, руки, глаза и грудь, как у всех.
— А еще нежное сердце, совесть священника и теплота, которая скрывается за оболочкой холодности и сдержанности. Я не хочу причинять тебе боль.
— Но ты ведь желаешь меня?
— Я не просто желаю тебя. Я люблю тебя.
Не в силах вымолвить ни слова, она смотрела на него.
— Ты удивлена? — Картаук горько улыбнулся. — Я понял это в тот самый момент, как только ты впервые вышла из замка и принялась командовать мной.
— Как же так… — Маргарет с трудом услышала саму себя. — Я не троянская Елена, которая ослепляет мужчин.
— Но меня ты ослепила сразу, с первого взгляда. Ты светилась, как золото при свете солнечных лучей. И точно так же светишься и сейчас. Временами, когда ты устаешь или приходишь в уныние, этот свет тускнеет. А потом он вспыхивает снова…
— Не обманывай себя Это всего лишь красивые сравнения, красивые слова, придуманные тобой, — покачала она головой.
— Ты не хочешь слышать слов признания. Думаешь, я сам не знал этого? — Его большая сильная рука медленно сжалась в кулак. — Мне разрешено желать тебя, но не любить. Но мы слишком близко подошли друг к другу. — Он встретился с ней глазами. — Будь честна перед самой собой и признай это.
Его слова разрушали стену, которую она попыталась возвести вокруг себя, и больно ранили ее.
— Я… не отрицаю, что пожелала тебя.
— Да, у тебя хватает смелости признать это. Но вожделение — это всего лишь грех. А грехи прощаются. Изменой Йену могла стать только любовь. А на это ты не отважишься. Так ведь?
— О чем ты говоришь? Я люблю Йена. — Боль в груди становилась нестерпимой. Она закрыла глаза, чтобы не видеть Картаука. — Я на самом деле люблю Йена, — повторила она, как заклинание, которое помогало ей удержаться на краю бездны.
— Знаю. — Он помолчал. — Но ты любишь и меня тоже.
Глаза ее распахнулись.
— Нет!
— Черт возьми! Подари мне хотя бы признание. Не будь такой безжалостной.
— Женщина не может любить двух мужчин.
— Потому что все поэты и трубадуры пели о том, что в жизни может быть только одна большая любовь? Любовь бывает самой разной. Та, которой мы любим друг друга, самая высокая и глубокая. — Его карие глаза сверкали. — Она полна не только страсти, но и взаимопонимания. Мы как две половинки единого целого. Неужели ты не видишь?
Маргарет покачала головой, не желая признавать правды.
— Только чувство долга стоит между нами. Оно как стена мешает нам воссоединиться.
— Я не хочу слышать этого.
— Потому что не хочешь поверить в это. Я предупреждал, что теперь не буду щадить тебя. — Он снова сжал кулаки. — Три долгих года я прятал этот огонь, чтобы пламя его не обожгло тебя. Я мог бы овладеть тобой минуту назад. Но дал тебе возможность самой осознать, что происходит. И я обещаю, что заставлю тебя поверить в то, что твои чувства — больше, чем вожделение.
— Почему же ты не взял меня?
— Потому что не хотел видеть твоих глаз в ту минуту, когда ты осознаешь, что изменила человеку, которого любишь. Ты сильная женщина. Но даже тебе нелегко было бы выдержать такой удар. Я хочу, чтобы ты пошла на это сознательно.
— Я не люблю тебя. И никогда не полюблю, — в отчаянии повторила Маргарет.
— Полюбишь. Но сейчас мы не будем говорить об этом. — Он повел своими могучими плечами, будто сбрасывал невидимый груз. — Ты сказала, что Йен хотел бы получить собственную печатку? Вот и приступай к ней. Нам придется…
— О чем ты говоришь? — спросила она онемевшими губами. — Печатку?
Картаук решительно кивнул:
— Мы будем продолжать работать вместе. Ты удивительно понятливый подмастерье. Немного болтливый, но это не самый серьезный недостаток.
— Но я не могу делать вид, что…
— Вспомни, зачем Йен отправил тебя сюда. Он хотел, чтобы ты немного отвлеклась, так ведь? И я обещаю, что хорошее настроение не покинет тебя. Что касается другого… — Он встретился с ней глазами. — Я подожду, когда ты сама сделаешь первый шаг.
— Я никогда не сделаю его.
— Ты хочешь ребенка для Йена? — печально улыбнулся он. — Бедная Маргарет! Какое безвыходное положение.
— Теперь все изменилось. Я не могла бы… — Она прикоснулась дрожащими пальцами к виску. — Я не в состоянии трезво мыслить.
— А тебе и не надо мыслить. Я бы предпочел, чтобы ты поверила своим чувствам. И такой день наступит.
Маргарет покачала головой.
— Этого никогда не случится.
— Тогда будем считать, что ничего не изменилось.
Но и это было невозможно. На самом деле изменилось все. Каждый нерв, каждый мускул ее тела, казалось, откликался на самые незаметные его движения, жесты, слова.
— Ты был прав, — горько сказала Маргарет через некоторое время. — Мне не следовало приходить сюда.
— Видишь, в этом ты уже согласилась со мной, — улыбнулся он. — Но уже поздно, Маргарет. Великий период самопожертвования закончился. Теперь я буду брать все, что мне дарит судьба. Если ты не станешь приходить в мастерскую, я буду приходить к вам и часами сидеть в комнате Йена.
