— Черт! — я вскочила и снова села на кровать (уснули мы все же в спальне). — Как я на работу в этом…
Сейчас на мне ничего не было, но вчерашнее платье — это все, что у меня есть. Сейчас половина седьмого.
— Даша, открой шкаф…
Я отодвинула зеркальную дверцу. Он знал или догадался? Там висело пару платьев с магазинными этикетками и рубашки. Что-то ещё лежало стопочкой на полочках.
— Мамы все предусмотрят…
Я повернулась обратно к кровати: Кузя продолжал валяться. Даже руки за голову закинул.
— Она это за один день все сделала? И магазины, и торт? Как думаешь?
— Не знаю.
От всей этой заботы стало окончательно не по себе. Точно я оказалась по ошибке в люксовом номере пятизвездочного отеля. Нет, наверное, там круче, но здесь все чужое. Как- то матрас на полу куда комфортнее. Чувство, будто мне ещё нагляднее
продемонстрировали, какая большая пропасть лежит между мной и ними.
— Я сварю кофе к торту, — Кузьма вылез из кровати и потянулся. — Мы же не дегенераты пить с утра шампанское.
Вы — аристократы. Вам это привычно. Парню на восемнадцатилетние такое подарить. Квартирку в центре города. Понятно, что он баб каждую ночь менял…
— Даш! — прокатилось по квартире эхом. — В ванне есть халат, так что иди в душ!
Я пошла. Чтобы согреться. Меня колотило.
— Можно к тебе?
Нужно, чтобы не было так страшно с тобой новым. В таком окружении ты снова отдалишься от меня.
— Даша, а что у вас бывает за опоздание? Выговор? Лишение премии?
Кузьма уже тащил меня обратно в спальню, оставляя на полу и на ковре мокрые следы, а теперь и на кровати мокро. Я закрыла глаза, чтобы не видеть окружающие предметы. На ощупь Кузьма все ещё оставался прежним.
— Кофе остыл, — простонал он, отталкиваясь руками от изголовья, чтобы встать ногами на ковёр. — Любишь холодный кофе?
— Люблю, — ответила я, сжимая в руке влажные волосы.
— А меня любишь? — спросил он почти сразу, и я осталась с поднятыми к голове волосами.
Сердце трепыхалось в ушах.
— Разве тебя можно терпеть? — нашлась я с минутным опозданием.
— Можно и нужно, пока я не надоем. Давай в душ. Я новый кофе сварю.
Я на негнущихся ногах прошла в ванную, залезла под горячие струи, которые все то время, когда мы занимались любовью, так и бежали, так и бежали… Чем мы занимались? Ну явно не сексом, давно уже не сексом. Но сказать это словами трудно. Ох, как трудно! Легче, наверное, испечь хорватский торт. Он в исполнении тети Томы получился нежным, но не таким, как в Дубровнике — ее цукаты не горчили, она переборщила с сахаром.
— Я пройдусь до конторы пешком. Ты давай на такси, — заявил Кузьма, одевшись.
Я впервые увидела его в рубашке. Хорошо еще без галстука! Он как-то резко повзрослел. Из парня превратился в мужчину.
— Вечером я возьму машину, заберу тебя от метро и съездим к твоим за рюкзаком, — только голос остался прежним. — После такого завтрака нам просто необходимо бегать. Сентябрь не за горами. И нам необходимо помириться с обеими мамами.
Свою я предупредила. Не стала устраивать сюрприз. Нас даже ужином накормили и ни о чем не спрашивали. А перед уходом, когда Кузьма уже закинул рюкзак за плечо, он вдруг сказал моей маме:
— Спасибо за дочь!
— Береги ее, пожалуйста.
— Буду.
Но только не во время пробежек вдоль набережных. Он доводил меня до полного изнеможения. Так что мне потом и целоваться с ним уже не хотелось. Но под хорватским солнцем, дождавшись его на финише, я повисла у него на шее и счастливо поймала его горькие губы своими.
— Я тобой горжусь!
И пусть он лишь в первой двадцатке, но зато пробежал всю дистанцию, а не как я, жалкую стену, и сдохла.
— И только? — Кузьма еле дышал, но все равно приподнял меня в воздух, чтобы я могла смотреть на него сверху вниз. — Только гордишься?
— Нет, — покрутила я головой и припала к его губам, чтобы прямо с поцелуем признаться, что я его… — Ещё и люблю…
— Для этого стоило бежать! — прижал он меня к себе такую же мокрую, хотя после бега я и успела подсохнуть на лёгком ветерке, но сейчас сама погрузила себя в кипяток страсти.
Я отвела глаза или скорее губы, чтобы перевести дыхание, и поняла, что нас снимают на камеры многочисленные зрители со всех уголков Земли.
— Даш, не отвлекайся, — Кузьма снова поймал мои губы.
Пусть снимают второй дубль. Нам не жалко.
— По мороженому? — кивнул Кузьма в сторону знакомого магазинчика.
Но я не успела ответить. К нам подошла индийская пара, у всех нас на груди болталась медаль. У меня — первая. Завязалась беседа и обмен впечатлениями. Узнав, что это мой первый забег, индийские бегуны стали ещё более разговорчивыми, и мы с Кузьмой поняли, что остались без мороженого.
— Мы вообще на марафоне познакомились три года назад, — наконец закончили они свою тираду.
— Мы тоже. Прямо вот на этих стенах, — Кузьма махнул рукой в сторону камней.
— Вау… А у нас вот медовый месяц и марафон. Символично.
— Поздравляем! — сказал Кузьма. — У нас тоже. Медовый месяц…
— Надо же, совпадение! Тоже поздравляем!
— Почти, — успел ввернуть Кузьма.
— Все равно поздравляем. Может, посидим где-нибудь?
Ребятам из Индии явно было скучно, а у нас уже был запланирован на вечер наш любимый ресторан и ночное купание.
— Увы, мы улетаем, прямо вот сегодня, — соврал Кузьма.
Ложь во спасение нашего романтического ужина ведь не ложь совсем, верно? Мы ещё и мороженое купили.
— Это было тяжело, — выдохнул Кузьма у машины.
В этот раз ему дали Бэху, пусть и снова чёрную.
— Но ты добежал. Молодец!
Я взяла полотенце, смочила его водой и вытерла бегуну лоб и шею. Кузьма перехватил мою руку и притянул запястье к губам. А потом, глядя исподлобья, пробубнил:
— Я не про бег. Бег фигня. Тренировка и только. Я про признание. В любви. Без тренировки. Первый раз.
Мне сейчас нужно было вылить себе на голову остаток воды, но мы снова забыли купить пару бутылок про запас.
— Аты не признавался…
— Да ладно! — перебил Кузьма бодро. — А про медовый месяц как же?
— Ты лгал…
— Не-а… Он у меня медовый… Уже который по счету? Третий? — Кузьма осторожно прикоснулся к моим губам, как в первый раз. — С горчинкой. И я люблю эту горчинку. И зовут её Даша.
