Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
Рыжков дал указания оградить Москву от наступающей угрозы. Войска гражданской обороны установили блокпосты на въездах в советскую столицу и проверяли каждую машину на радиацию[1129]. Движение задерживалось на часы, разъяренные водители мучились от жары. Прибывающих в Москву из Белоруссии и Украины помещали в больницы и подвергали дезактивации. Все агропромышленные предприятия получили распоряжение остановить отгрузку мяса, молочных продуктов, фруктов и овощей из пострадавших районов вплоть до дальнейшего уведомления.
Тем временем в Киеве создали оперативную группу по надзору за очисткой городов и деревень в 30-километровой зоне и ввели меры по защите соседних областей от загрязнения. 12 мая запретили рыбалку и купание, а также стирку, мытье животных или машин в реках и прудах пяти районов в пределах 120 км к югу от ЧАЭС[1130].
На подъездах к Киеву установили помывочные и дезактивационные блокпосты, чтобы ни одна машина не въехала в город без проверки на радиацию[1131]. Городские поливальные машины ездили по улицам, выливая на дороги и тротуары тысячи литров воды, а военные поливали стены и деревья, смывая радиоактивную пыль. Однако, опасаясь паники киевлян и гнева начальства в Москве, украинские власти так и не приняли решение об эвакуации детей из Киева.
Главные эксперты Кремля по радиационной медицине и метеорологии – Леонид Ильин и Юрий Израэль – отказались дать определенный ответ о долгосрочном воздействии распространяющегося загрязнения[1132]. Вызванные из Чернобыля на срочную встречу с оперативной группой украинского правительства эксперты сказали, что реактор накрыт и радиоактивные выбросы резко сократились, а вскоре прекратятся совсем. Они настаивали на том, что текущие уровни радиации не требуют эвакуации, и рекомендовали информировать население о продолжающейся работе по ликвидации кризиса. Но украинские лидеры подозревали, что Ильин и Израэль просто не хотят брать на себя ответственность за предложение эвакуации. Владимир Щербицкий потребовал от двух ученых изложить и подписать их мнение. Этот документ он запер в своем сейфе и проигнорировал их советы.
К ночи Щербицкий дал указание эвакуировать из Киева детей – от дошкольников до школьников 7-го класса, а также всех уже вывезенных из Чернобыля и Припяти в безопасные районы на восток по меньшей мере на два месяца. На следующий вечер министр здравоохранения Украины Романенко снова выступил по ТВ, заверяя зрителей, что уровень радиации в республике соответствует допустимым нормам[1133]. Но теперь он посоветовал выпускать детей на улицу лишь на короткое время и запретить игры с мячом, которые поднимают пыль. Взрослым следует ежедневно принимать душ и мыть голову. Он добавил, что учебный год закончится на две недели раньше «в целях укрепления здоровья детей, живущих в Киеве и Киевской области».
Эвакуация началась через пять дней, охватив 363 000 детей, а также десятки тысяч кормящих матерей и беременных[1134]. Исход полумиллиона человек – пятой части населения Киева – стал логистической задачей, затмившей усилия по эвакуации из 30-километровой зоны и с самого начала омраченной призраком паники. Тридцать три специальных поезда следовали по челночному расписанию, отправляясь с вокзала каждые два часа, шумные толпы школьников собирались на перронах, к рубашкам у них были приколоты бумажные номерки на случай, если дети потеряются. Также были организованы дополнительные авиарейсы. Когда потоки женщин и детей переполнили пионерские лагеря и санатории Украины, отдыхающим на советских курортах было объявлено, что их отпуска отменяются, и эвакуированные получили временные пристанища от Одессы до Азербайджана. Через три дня Киев стал городом без детей. Никто не мог сказать, когда они вернутся.
22 мая Щербицкий поставил свою подпись под докладом ЦК КПУ, в котором описывалось, как республика справляется с аварией[1135]. Несмотря на многие неудачи и разгильдяйство – в особенности по определению безопасных пределов облучения для населения – 90 000 человек были успешно эвакуированы из украинской части 30-километровой зоны. Всем нашлось жилье, более 90 % уже вернулись к работе. Им выплатили компенсацию, по 200 рублей на человека, на общую сумму 10,3 млн рублей. Из более чем 9000 мужчин, женщин и детей, госпитализированных или помещенных в карантин на территории Украины с момента аварии, у 161 человека, включая 5 детей и 49 служащих Внутренних войск, диагностировали лучевую болезнь. 26 900 детей отправили в пионерские лагеря в других частях Советского Союза, кормящих матерей разместили в санаториях Киевской области.
Несмотря на эту очевидную заботу о своих гражданах, подводные течения уже потянули первых жертв аварии[1136]. За день до этого украинский министр здравоохранения получил телеграмму от своего начальства в Москве. Сообщение содержало инструкции о том, как записывать диагнозы облученных в результате аварии. Лица с острой лучевой болезнью и ожогами должны были описываться соответственно – «острая лучевая болезнь от накопленного радиационного облучения», а в диагнозах лиц с меньшими дозами облучения и без тяжелых симптомов радиоактивность не должна была упоминаться. Вместо этого, диктовала Москва, в амбулаторных картах таких пациентов следовало писать «вегетососудистая дистония». Это специфическое для советской медицины (но схожее с западным понятием неврастении) обозначение дисфункции вегетативной нервной системы с такими физическими проявлениями, как потливость, нарушения сердечного ритма, тошнота и приступы. Считается, что эти симптомы вызываются нервным состоянием или «влиянием среды», тот же обманчиво расплывчатый диагноз предписывался для ликвидаторов, которые приходили на осмотр, получив максимально допустимую дозу радиации для работавших в чрезвычайных условиях.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
