– Полагаете, что если вы без всякого зазрения совести позволяете себе пялиться на мою великолепную супругу, то автоматически становитесь достойным ее? – ехидно уточняет Генри. Голос его спокоен, возможно, и лицо не выражает никаких эмоций, но я чувствую, что он напряжен до предела. Еще немного и струны его напускного спокойствия лопнут.
Иен же до того возмущен, что не обращает внимание на острый сарказм в его адрес и продолжает гнуть свою линию.
– Неужели вам не достает ума и отваги перерубить эту ситуацию на корню! Дайте опровержение в газеты, в конце концов! – восклицает он, искренне недоумевая, почему мы сами не догадались до столь простого решения, – Поверят вашему слову, а не кучке разношерстных газетчиков. Вы, черт вас подери, теперь маркиз! Извольте соответствовать своему титулу!
– Если маркиз врежет по морде другому маркизу, это можно расценивать как соответствие титулу?
Иен слишком горд, чтобы заметить очередную колкость, выпущенную в его адрес.
– Пусть корректоры изменят фотографии, сделают монтаж! Вырежут вашу несносную физиономию с фотоснимков! – сокрушается он.
– И вашу на мое место, маркиз Маскотт, приклеят! – хмыкает Генрих, – Я смотрю, вы не упускаете не единой возможности, чтобы занять мое место! Пусть даже и на липовых фотографиях!
– Да, как вы смеете! Я с вами разговариваю о серьезных вещах! На кону стоит честь и благополучие Дианы!
Иен бесится из-за, что у него не получается быть услышанным Генрихом. А моего супруга раздражает столь явственная прямолинейность его собеседника.
– Благодарю вас за участие, маркиз Маскотт. У нас с супругой другое видение ситуации, – холодно отзывается Генри, хотя я ощущаю сквозь полуприкрытую дверь его бурлящие, готовые вот-вот взорвать эмоции.
И вот, что действительно интересно! Нам с Генрихом ни разу не приходило в голову оправдываться и заметать следы. Вины за собой мы не чувствуем.
– Какое видение ситуации? Вы только делаете еще хуже! Зачем вы позволили Диане появиться на автодроме! Вы только разжигаете слухи! Маркизе не место в гоночном болиде.
Слышу и мои губы поджимаются от обиды. Глупой, детской обиды. Как Иен может быть столь категоричен? Он увидел терзания на моем лице, но не захотел заглянуть глубже. Это же не прописано ни в каких правилах!
Вдобавок, его последняя фраза заставляет меня окончательно удостовериться в том, что он раскусил еще в Абу-Сахари мою игру масок и пытался манипулировать мной, рассказывая гадости о муже.
– Послушайте, маркиз! – не теряется Генрих, – Заведите себе жену-маркизу, и указывайте, как ей жить. А мы с Дианой в состоянии разобраться сами!
– Вы не заслуживаете такую женщину, как Диана, с нее надо пылинки сдувать! А вы! Вы мало того, что подвергаете ее жизнь опасности, так еще и потворствуете дурным, недостойным увлечениям! – бросает напоследок Иен.
Он резкими шагами направляется к двери, а я прячусь за нее, прижимаясь спиной к стене. Дверь распахивается, замирает в нескольких сантиметрах от моего носа и с громких хлопком закрывается, заставляя меня чуть ли не подпрыгнуть на месте. Стою, размеренно дыша, и наблюдаю за удаляющейся спиной мужчины.
Плечи ровные, спина прямая, голова гордо вскинута вверх. Походка волевая, решительная. Красавец-мужчина. Еще и богатый. И маркиз. И мысли у него правильные. По-аристократически правильные. Идеальный представитель современного высшее общества с его предрассудками и моральным кодексом чести.
Вот только я от этих мыслей, правил и предрассудков счастливее не становлюсь. Иен не плохой, он по-своему волнуется за мое благополучие, но со своими громоздкими прямоугольными рамками и ограничениями не вписывается в мою жизнь. Мы просто не подходим друг другу. И жизнь маркизы Маскотт совсем не для меня, чего не скажешь о маркизе Истербрук. Вот это точно я, самая настоящая, истинная и неподдельная.
Дверь мягко отворяется и передо мной возникает мощная фигура Генри.
– Как ты узнал, что я за дверью? – поднимаю на него удивленный взгляд.
– Почувствовал, родная, – проводит пальцем по моей щеке, а я восторженно замираю и распахиваю глаза шире.
– Ты что у меня тоже эмпат? – спрашиваю с придыханием, чувствую себя так, будто стою на пороге важного открытия.
Генри смеется грудным немного хриплым смехом:
– Нет, Ди, я просто видел в дверную щель, как ты подошла и встала у двери. Вот и весь секрет, – целует меня в кончик носа и отстраняется, заглядывает в глаза и спрашивает серьезным тоном: – Ты же слышала, что сказал Иен? Может, он прав?
Замираю, не в силах понять, чем вызваны нотки сомнения в голосе моего супруга. Генрих Истербрук слишком самодостаточен, чтобы прислушиваться к суждениям посторонних людей. Что же изменилось? С чем связаны его сомнения? Может, он подобно Иену посчитал, что мне не место на гоночном треке? Слишком опасно, слишком непредсказуема реакция окружающих.
Опускаю голову, не в силах перечить мужу.
– Если ты считаешь это правильным решением, то я ничего не смею возразить, – отзываюсь глухо.
– Ой, к черту Иена, – отмахивается Генри, подхватывая меня под руку и уводя по коридору к гостям, – Наш план гениален, дорогая! И не терпится его воплотить в жизнь!
Прикрываю глаза и вдыхаю полной грудью. Улыбка ложится на мои губы не сходит вплоть до самого окончания вечера.
С самого утра отправляемся на автодром вместе с мужем. Я так же как и вчера выпрыгиваю на втором этаже и по аварийной лестнице добегаю до раздевалки.
Быстро переодеваюсь и устраиваем очередной разбор полетов перед стартом.
– Диди, выбирай, кто тебя будет вести? Я или Лука? – заискивающе посматривает на меня Марк. На двух прошлых соревнованиях меня координировал Рауль Скорсезе, но сегодня он в числе участников.
Перевожу взгляд с одного брата на другого и отрицательно качаю головой.
– Может, Эрин захочет быть моим навигатором? – устремляю взор на девушку, которая стоит с перебинтованной рукой в углу комнаты и тихо готовит себе кофе.
– Что? Я? – теряется она под взглядом десятков глаз и не замечает, как кипяток проливается из стакана, обжигая ее руку.
– Ну, да, у тебя большой опыт, ты знаешь, на что следует обратить внимание, – подхожу к ней и осторожно касаясь ладони, отставляя огненный стакан.
Эрин растеряна и ей все еще стыдно за свою прошлую выходку. Подвожу ее к аптечке и достаю мазь от ожогов.
– Правда, Эрин, мне будет спокойнее, если ты меня поведешь.
– Я никогда никого не координировала, – ворчит себе под нос, – Не хочу тебя подводить.
И действительно не хочет, читаю ее эмоции как открытую книгу. Хочет помочь, но боится не справиться с возложенными на нее обязанностями.
– Ты же знаешь, как я люблю рисковать, – подмигиваю ей, – Давай, будет весело.
