— Да, но я рад, что ты пришла.
Она набрала в легкие воздуха.
— Я пришла, чтобы поговорить с тобой.
— О тетушке Арлет?
— Пожалуй, о ней тоже, но это не главное. Вряд ли человек, которого мы ищем, — это тетушка Арлет, иначе ты бы немедленно нашел меня и сказал. Нет, я пришла говорить не о ней, а о совсем других вещах; впрочем, это может подождать. Я вижу, ты держишь в руках книгу.
Он чуть приподнял одну густую черную бровь, потом протянул ей книгу.
— Спасибо, что попыталась привести эту книгу в божеский вид. Она принадлежала моему деду. Он частенько читал мне ее вслух. Это «Письма к сыну» Честерфильда. Я подумал, не пора ли мне начать читать Филипу те письма, где говорится о мифологии и истории, и, перелистав их, решил, что пора.
— Сына Честерфильда тоже звали Филип. Любопытное совпадение, не правда ли? Дуглас не знакомил меня с этой книгой, но я сама быстро добралась до нее. Честерфильд был несчастен со своей женой и потому составил о женщинах очень низкое мнение. Дуглас говорит, что он ошибся, поскольку никогда не встречался со мной, поэтому на то, что он пишет о женщинах, я должна просто не обращать внимания. А вот это изречение — одно из моих любимых: «Свои познания, как и свои часы, держи в кармане, где их не видно… Главное, елико возможно, избегай говорить о себе».
Колин смотрел на нее, не зная, что сказать. Перестанет ли она когда-нибудь удивлять его или всегда будет преподносить сюрпризы?
— Мои книги, присланные из дома, все еще лежат в ящиках. У меня не было времени их распаковать. — Она нерешительно посмотрела на мужа. — К тому же я не знаю, куда их поместить, чтобы ты не был против.
Колин почувствовал себя недостойным, эгоистичным глупцом. Если бы его жена не была такой, какая она есть, он бы вконец застращал ее, превратив в пугливую серую мышку. Даже теперь она не уверена, что он разумно отреагирует на ее просьбу. А ведь речь идет всего-навсего о месте для ее несчастных книг!
— Знаешь, — медленно проговорил он, глядя на нее с улыбкой, — в этом замке есть десятки комнат, и ты можешь занять любую, какая тебе понравится. Но если хочешь, можешь поместить их здесь. Я с удовольствием разделю свой кабинет с тобой.
Ее лицо озарилось сияющей улыбкой.
— О Колин, я так тебя люблю! — воскликнула она, вскакивая на ноги, и бросилась ему на шею.
Он обнял ее, смеясь, поцеловал в ухо, в нос, провел кончиками пальцев по бровям и закружил ее по комнате.
— И все это только из-за того, что я предложил тебе эту мрачную комнатушку и несколько книжных полок?
Нет, он предлагал ей не просто часть этой комнаты — он предлагал ей часть себя, то, чем он очень дорожил, что страстно хотел сохранить за собой, чтобы никто у него этого не отнял; но Синджен не стала говорить ему всего этого, решив, что лучше промолчать. Он предлагал ей разделить с ним то, что ему было дорого, потому что он ей доверял; он знал, что она никогда ничего у него не отнимет.
— Я пришла к тебе не просто так, а с определенной целью, — сказала она, блестя глазами.
— Но ты так и не сказала мне, в чем она состоит.
— Я пришла, чтобы заняться с тобой любовью, Колин.
— Ты хочешь, чтобы я опять заставил тебя вопить от наслаждения?
— Нет, я хочу сделать так, чтобы вопил ты.
Он растерялся. Черт возьми, ведь то, о чем она толкует, — это его дело; как-никак он мужчина, ее муж. Он уже все продумал: он собирался обольстить ее медленно, неспешно, так, чтобы она даже не осознала, когда он наконец войдет в нее. А теперь она сама… Но нет, он не вполне уверен, что правильно понял, чего она хочет.
— Глупо продолжать и дальше поступать так, как мы поступаем. Я принудила тебя к этому, и ты был со мной очень добр и очень самоотвержен, даже слишком. А я вела себя как эгоистка. Но теперь я хочу, чтобы мы с тобой делали все, что полагается супругам.
— Все-все?
— Да.
Глава 19
— Как-то чудно получается, — промямлил Колин, глядя сверху вниз на жену и чувствуя, как все его планы очень нежного и осторожного обольщения рассыпаются в прах.
Она погладила его лицо кончиками пальцев, крепко обхватила его руками и начала целовать в губы, в подбородок, покусывать мочку его уха. В перерывах между поцелуями и покусываниями она говорила:
— Я вела себя как эгоистка, как глупая девчонка. Я была трусихой. Ты мужчина. Когда ты женился, ты хотел получить настоящую женщину. И теперь ты ее получишь. Мне наплевать на боль. Это не важно. Я хочу дать тебе то, что принадлежит тебе по праву. Я буду отдаваться тебе так часто, как ты захочешь, без стонов и жалоб.
— Джоан, а как же боль? Я знаю, ты не забыла, что тебе было больно. Я вовсе не хочу мучить тебя. Я не хочу, чтобы ты из-за меня плакала.
— Я не буду плакать. Я буду сильной. Дуглас и Райдер научили меня быть терпеливой. Райдер давал мне пощечины, когда ему казалось, что я веду себя как трусливая девчонка. Я не разочарую тебя, Колин, никогда больше не разочарую. — Она сделала глубокий вдох. — Даю тебе честное слово.
Он сжал пальцами ее руки выше локтей и медленно убрал их со своей шеи.
— Нет, я не могу принять такого самопожертвования. Не могу требовать от тебя столь многого. Возможно, ты позволишь мне овладевать тобой раз в год, не чаще — только чтобы зачать ребенка. — Он глубоко вздохнул с видом мученика. — Я готов к этому, уверяю тебя, и нисколько не возражаю. Дарить тебе наслаждение каждую ночь — мне и этого будет довольно. Да и как может быть иначе? Я же не чудовище, чтобы заставлять тебя кричать от боли.
— О Колин, ты такой благородный, такой великодушный, но я уже твердо решила. Я сделаю это прямо сейчас. Тогда у меня будет достаточно времени, чтобы полностью прийти в себя до обеда. Кроме того, если я вскрикну от боли, здесь меня никто не услышит. А теперь я хочу, чтобы ты меня раздел.
Колин смотрел на нее и всеми силами старался удержаться от смеха.
— Подумать только, ты любишь меня так сильно, что хочешь пойти на это ради меня! — произнес он голосом, будто бы охрипшим от волнения. — Несмотря на то что, как ты знаешь, должно неизбежно случиться, ты все же готова отдаться мне! Это трогает меня, Джоан. Теперь я понимаю, какая ты сильная и самоотверженная. Это наводит меня на мысль о собственном несовершенстве.
Синджен пыталась развязать завязки на вороте его рубашки и расстегнуть пуговицы на бриджах. Он, смеясь, шлепнул ее по рукам.
— Давай сделаем это вместе, хорошо?
Она кивнула и, отведя от него взгляд, начала раздеваться сама.
Неужели она хочет обольстить его прямо на этом ковре? Подумав, он решил, что это великолепная мысль.
Колин стягивал сапог с левой ноги, когда она встала перед ним полностью обнаженная, опустив руки вдоль тела. Она пыталась изобразить на лице манящую улыбку сирены, но это ей плохо удавалось. Вид у нее был испуганный, но решительный. Сейчас она напоминала свою тезку, Жанну д’Арк, идущую навстречу мученичеству: сознание того, что она не уронила своего достоинства, окрыляло ее, хотя она уже видела перед собой пламя костра. Какая глупышка!
