– Прикладная футурология, если точнее. Кафедра прикладной футурологии Токийского университета, – уточнила я. – Направлена на остров Департаментом Этнографии под эгидой Академии Наук.
– Департамент Этнографии… С ним я, кажется, пересекался. Но прикладная футурология… На это в наши дни дают деньги?
Да.
– Не то чтобы очень большие, но да, определенные средства выделяются, – ответила я. – Видите ли, до Войны в основном прислушивались к экономистам и политологам, оказалось, все они нагло врали. За деньги или в силу других обстоятельств, так или иначе. В то же время выяснилось, что некоторые футурологи смогли спрогнозировать развитие ситуации с относительно высокой долей достоверности. Так что теперь к нам прислушиваются отчасти, хотя, конечно, не очень.
Капитан серьезно кивнул.
– И много вас на кафедре? – спросил он.
– Нет. Три человека всего. Собственно, мы пока накапливаем массив, концентрируем информацию, прорабатываем полевые методы…
– Полевые методы?
– Да. У нас же прикладная футурология, она несколько отличается от классической. Собственно, это не традиционная прогностическая система, а, скорее, метод воздействия… Впрочем, это сложно.
– Прикладная футурология… – покачал головой капитан.
– Да, все так. Но определенная этнографическая компонента меня также интересовала. Чиновники островной администрации имеют определенное профессиональное искажение, оно не позволяет им адекватно оценивать ситуацию…
– Думаю, теперь это не очень актуально, – печально перебил капитан.
Да, действительно, глупо.
Капитан расколол лед несколькими точными ударами и высыпал его в пузатую хрустальную вазу; откуда-то сверху и сбоку проникали солнечные лучи, причем не имитация, а на самом деле солнечные лучи, видимо, добиравшиеся в каюту по гибким световодам, эти лучи струились с разных сторон, попадали на вазу, и хрусталь вспыхивал бриллиантами. Мне казалось, что это не случайно – графин стоял в самом подходящем для красоты месте.
Капитан разрезал ножом несколько лимонов, и над столом повис лимонный туман, запахло точно другим миром, чистым и новым; капитан, вооружившись серебряной вилкой, стал выжимать в графин лимонный сок и мякоть; он делал это быстро – и методично, и скоро графин наполнился соком до трети, и только после этого он добавил в сосуд ломаный лед.
Лимонад. Примерно по такому же рецепту делала лимонад мама, правда, она всегда добавляла для аромата и красоты дольки апельсина. Но у капитана имелся несколько иной рецепт, капитан поставил на стол полированную черную шкатулку и извлек из нее несколько матовых, по виду платиновых, пробирок и, свинтив с них крышки, добавил в графин по капле из каждой. И с каждой каплей со льдом происходили определенные метаморфозы – лед трескался, рассыпался в кубики и снова затвердевал и менял цвет, и после последней капли весь сок, который был в графине, впитался в лед. Капитан добавил в него большую ложку крупных золотых шариков, заправил газировкой из сифона и разлил по стаканам.
– Коктейль «Мак Артур», – сказал капитан. – Угощайтесь.
Каждый из миноносцев имеет свой коктейль, это, опять же, известно всем. Рецепт напитка хранит капитан, и угощают им старших и младших офицеров два раза в год, матросов же лишь раз в год, в день тезоименитства.
– А что подают на «Эноле»? – не удержалась я.
Капитан не ответил, достал золотой портсигар и закурил необычные коричневые папиросы, похожие на сушеные корни растения, пахнувшие корицей и шоколадом, причем курил капитан сразу две штуки, по одной в каждом уголке губ, при этом умудряясь держать их совершенно параллельно.
– Обстановка скверная, – сказал капитан негромко. – Я бы сказал, что она весьма и весьма…
Капитан замолчал, вдыхая и выдыхая шоколадный дым.
– … скверная. Знаете, давление с запада… возрастает с каждым часом. Вы же должны понимать.
Я понимала.
– Вы, как я понимаю, успели встретится… с инфицированными, – сказал капитан.
– Да.
– Значит, вы не можете не представлять, насколько все серьезно.
Капитан был похож на капитана, невысокий, седой, с коричневым лицом. Каюта была большая, не думала, что на миноносцах возможны такие пространства. Хотя это седьмое поколение, тут у них, наверное, все возможно. Сама каюта тоже весьма капитанская, на стенах оружие, коллекция сломанных сабель и кортиков, стилеты, подернутые патиной, рынды с вырванными языками. Это убранство меня не удивило: многие капитаны собирали как раритеты, так и вполне обычные некогда вещи. Например, капитан «Мак Артура» собирал стекло. Этого я не ожидала, редко кто собирает стекло, да и мало его осталось, а здесь вполне себе коллекция, небольшие разноцветные стеклянные фигурки животных, ростом, может, в полпальца. Капитан сентиментален.
Коктейль был удивителен. Холодный, лимонный, искристый, безусловно, лучший коктейль в моей жизни, и еще некоторый вкус, неуловимо знакомый, но неопределимый, из далекого детства, времени, когда я жевала лакричные тянучки, приготовляемые бабушкой, и смотрела на океан в бинокль отца в ожидании «Эспаньолы». А еще много лимонных зерен, их можно было удалить, но капитан оставил их в бокале вместе с золотом. Золото принято глотать, такие напитки подают на императорских приемах, я с ними уже встречалась, немного декадентски, но и приятно, разумеется, золотые шарики смешно и тяжело скатываются в желудок.
– Мы можем переправить вас на Южную базу. – Капитан закурил новые папиросы. – Нет, я с удовольствием доставил бы вас и до дома, но у нас другая задача, вы должны понимать…
Я опять понимала, ясно, что задачи другие.
– Может, вы желаете поговорить с отцом? – спросил капитан. – У нас есть устойчивый канал. Он, должно быть, обеспокоен. Вы попали на Сахалин не в лучшее время. Думаю, ваш отец был бы рад…
Капитан курил. Я глядела на него и пыталась вспомнить, где я его видела. Ведь наверняка я его видела, если он знает отца… Хотя у нас все друг друга знают, высшее офицерство Империи, бал Первых цветов, благородные собрания, мы, видимо, встречались.
– У нас есть свободная каюта, – сказал капитан. – Через двенадцать дней мы возвращаемся в базу, так что…
– Я не одна.
Капитан посмотрел на сигарету в руке, потом на лимонад, потом снова на сигарету, предпочел сигарету.
– Да, разумеется. – Он закурил. – Я это и имел в виду. Он свободный, как я успел заметить. Прикованный к багру, если не ошибаюсь?
– Да.
– Это хорошо. Проблем не должно возникнуть. Если он Прикованный к багру, то включен в иммиграционные списки, можно уточнить, но я вам, разумеется, верю. Каюта достаточно просторная…
– Я не одна, – повторила я.
Капитан выудил из стакана кусок льда и приложил к виску, о другой висок он загасил окурок, при этом зажмурился с явным удовольствием. Старый. Хотя не совсем старый, как отец, примерно старый капитан.
