Влияние Сен-Мара на короля достигло своего апогея к концу 1638 г. и к этому моменту уже неоднократно приводило к беспрецедентным нарушениям протокола, например, когда король поддержал своего любимца, наговорившего дерзостей герцогу Немурскому. Все современники и все историки последующего времени согласны в том, что Сен-Мар был грубым, неотесанным задирой, высокомерным, хвастливым и невероятно самолюбивым. Его привычка к мотовству была не столь серьезным недостатком, однако злила Людовика даже больше, чем драчливость и наглая презрительная распущенность. Сен-Мар пытался одевать короля роскошно, но Людовик, которого никогда не заботил его внешний вид, отнесся к такому предложению как к простому расточительству. Пятьдесят два дорогих костюма, принадлежавших Сен-Мару, вошли в легенду, а на крайне экстравагантную карету, которую он купил, король даже отказался смотреть.
Король ложился и вставал рано и искал общества своего фаворита во время дневной охоты, но Сен-Мар был слишком измучен буйными развлечениями предыдущей ночи в компании молодых друзей и известной красавицы Марион Делорм, для того чтобы созерцать рассвет. Его мать была шокирована не менее короля и дошла до того, что начала процесс против Марион, обвиняя ее в соблазнении. Ришелье попытался сделать ему внушение, но ничего не вышло, после чего между Сен-Маром и Ришелье начался открытый разлад. К 1640 г. ссора между кардиналом и Господином Главным стала предметом всеобщих обсуждений.
Когда в том же году французы осаждали Аррас, Ришелье узнал из перехваченных испанских донесений, что французский военный обоз с грузом, предназначенным для проведения осады, должен быть перехвачен испанской кавалерией. Сен-Мар услышал о планах по его защите и, желая отличиться, попросил короля, чтобы тот назначил его командовать обозом. Людовик, не поставив в известность Ришелье, согласился. Ришелье был в ярости, не только из-за того, что это командование уплыло из его собственных рук, но и потому, что попало в другие, столь ненадежные по его мнению. Он высказал королю свой протест, но тот недвусмысленно дал ему понять, что считает это своим личным делом, в которое Ришелье не имеет права вмешиваться.
Ришелье не сдался и договорился с Сен-Маром, что тот будет командовать не обозом, а 1400 дворянами, добровольно взявшимися сопровождать его. В этот отряд входили принцы крови — герцог Энгиенский, сын Конде, и сыновья Сезара Вандомского, герцоги де Меркер и де Бофор, — из которых ни один не собирался исполнять приказов Сен-Мара. Король тоже ссорился с ним, и Сен-Мар составил список условий, как порой могут повздорившие любовники, представив их разногласия на суд Ришелье. Сен-Мар безжалостно эксплуатировал увлеченность короля своей персоной, и их отношения быстро превратились в череду крайне эмоциональных ссор и примирений. Фаворит явно получал удовольствие, унижая короля, который продолжал оставаться рабски привязанным к нему, и бросая публичный вызов нормам придворного этикета. Людовика угнетало нахальство фаворита, его обиды, его отсутствие по нескольку дней подряд, но он терпел все это и лишь, унижая себя, постоянно жаловался Ришелье.
Когда под Аррасом убили лошадь Сен-Мара, его спутники высмеяли его, заявив, что, по их мнению, ему лучше удаются танцы, чем битвы. Фаворит попытался присоединиться на ходу к другому отряду, но был отправлен обратно на линию огня командующим Шатийоном. Сен-Мару сказали, что Ришелье подправил отчет об этой схватке, появившийся в «Gazette», с тем чтобы защитить фаворита от конфуза, в то время как «Mercure» приписала командование этой группой герцогу Энгиенскому. Теперь вражда Сен-Мара и кардинала превратилась в дело чести. Людовик продолжал сообщать о своих любовных ссорах с фаворитом Ришелье, который мог только надеяться, что столь бурные, разрушительные и неровные отношения изживут сами себя прежде, чем причинят слишком много вреда.
Это и произошло, но не так, как предпочел бы Ришелье. Во-первых, Сен-Мар выдвинул новые требования, пожелав для себя невесты королевской крови, а затем, когда Ришелье отказал ему в женитьбе на Марии Гонзага, дочери герцога Неверского и невестке Марии Гонзага, герцогини де Ретель, которая впоследствии случайно приведет к крушению его итальянскую политику, Сен-Мар присоединился к заговору, предполагавшему убийство кардинала.
Тем временем Ришелье в первые месяцы 1641 г. устраивал свадьбу своей не блиставшей красотой племянницы, двенадцатилетней Клер Клеманс де Брезе, с семнадцатилетним герцогом Энгиенским, впоследствии ставшим «Великим Конде», но пока еще наследником первого принца крови и, разумеется, самым выгодным женихом Франции. Его отец, нынешний принц, выступил инициатором этого проекта, желая прибрать к рукам огромное наследство Ришелье. Однако Ришелье просто выплатил долг Конде, дав за Клер Клеманс 300 000 ливров приданого, но при этом объявил, что решил исключить ее из своего завещания. Конде надеялся опровергнуть завещание, к тому времени еще не составленное, и продолжал с энтузиазмом относиться к этой партии, которая его сына совсем не привлекала, хотя его и заставили сказать обратное.[297]
Как и все остальные гранды, настроенные враждебно по отношению к Ришелье и стремившиеся устранить его, если потребуется, даже путем убийства, Сен-Мар обратился сначала к группировке, окружавшей королеву-мать и Гастона Орлеанского, к которому после 1638 г. трон уже не мог перейти автоматически в случае смерти короля. Рождение дофина означало, что наилучшей возможностью для Гастона стать королем теперь стало свержение брата.
Неприязнь к Ришелье была сильна и в окружении Жана Франсуа Поля де Гонди, с 1652 г. — кардинала де Реца.[298] В своих записях, изданных под названием «Мемуары», Рец утверждает, что в 1638 г. он добровольно предложил уступить первое место на заключительном экзамене на соискание степени доктора теологии Анри де Ла Мот-Уданкуру, кузену и протеже Ришелье, который впоследствии станет епископом Реннским и архиепископом Ошским.[299] Когда Ришелье высокомерно отверг это предложение, подавляющим большинством голосов награду присудили Рецу. В «Мемуарах» утверждается, что Ришелье из-за этого угрожал снести новую капеллу, которую он начал строить для Сорбонны.
