Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
Наконец, многие говорят: положим все это и так, все это и хорошо, что проповедует Заливский, но есть ли у него достаточные способности, чтобы привести все это в исполнение? Настолько ли он добропорядочен и честен, насколько это требуется от человека, берущегося за подобную роль? Эти вопросы принадлежат к самым основательным, к самым справедливым и даже совершенно необходимы: ибо никуда не годится дело, как бы оно само по себе чисто и хорошо ни было, если его отдадут в руки неловкие и нечистые. На все на это мне отвечать нечего, ибо никто себе судьей не был и быть не может. Вам, граждане, вам самим предоставляется вникнуть в этот предмет и осмотреть его со всех сторон, с какой кому удобнее и лучше.
Немногого прошу я у вас для отечества: от каждого горсть пороху и какое-нибудь оружие, а уж найдутся такие, кто пустит это в ход против Николая и его полчищ, руководясь любовью к своей земле и к человечеству. Во сто раз больше дали вы Чарторыскому и его клевретам, которые погубили край, и теперь даете тем, кто пресмыкается по передним министров для того, чтобы пускать вам пыль в глаза, что вот-де мы какие великие люди и рано или поздно отстоим для вас свободу; не то тем, кто пугает вас, что выдаст правительству, если не станете давать денег, хоть собственно обвинить вас перед правительством не в чем; а потом смеются и шиканят, что вы такие доверчивые трусы.
Простите меня, граждане, за то, что, желая объяснить вам суть дела и мои цели, я высказал местами горькую правду; ибо я не пришел сюда льстить и этим путем отыскивать себе сторонников, а пришел просто-напросто потолковать с вами сообща о причинах нашего упадка, – а они именно в том-то и заключаются, к несчастию, что я выразил в этом воззвании. И вы можете, пожалуй, пристать к моим врагам: ваша на то есть воля, и у всякого свои убеждения. Но будьте уверены, что меня ничто не собьет с избранного пути; я все обдумал, как надо, и достаточно приготовился на всевозможные опасности, страдания и смерть, чтобы теперь вдруг их испугаться и отступить назад. А что до того, как много у меня врагов, – это меня ни чуть не беспокоит. Смерть будет, во всяком случае, одна: с оружием ли в руках, в тюрьме ли, на эшафоте ли, где бы ни пришлось, надеюсь умереть с достоинством, приличным человеку. Ваш преданный брат Иосиф Заливский[404].
V
Присяга в обществе Союз польского народа (Stowarzyszenie Ludu Polskiego)
Перед лицом бога и всего человечества, перед лицом моей совести, во имя святой польской народности, во имя любви, которая соединяет меня с несчастливой моей отчизной, во имя великих страданий, которые она испытывает, во имя тех мук, которые терпят мои братья поляки; во имя слез, проливаемых матерями по своим сынам, погибшим или теперь погибающим в рудниках Сибири, не то в казематах крепостей; во имя трепета моей души, во имя этой страшной лени и апатии; во имя крови мучеников, которая пролита и еще проливается на алтарь самоотвержения за отчизну; во имя ужасной и вечнопамятной польской резни: я, N N, зная, что в силу Божеских и человеческих законов все люди равны, свободны и друг другу братья – равны в правах и обязанностях, свободны в употреблении своих способностей (wladz) ко всеобщему благу, братья
для действий в полном согласии и единении к изысканно этого блага; веря, что идти в бой против насилия и неравенства прав, в отчизне моей существующих, есть долг и доблесть; что сверх обязанностей поляка у меня есть еще равно священные обязанности в отношении всего человечества; что в одном только народе почиет вседержавство (wszechwladztwo); убежденный, что согласие составляет силу и что союз, заключенный между собой нашими притеснителями, может быть ниспровергнут единственно совокупными силами народов; проникнутый верой в грядущее Польши, единой, целой, независимой, воссозданной на основаниях вседержавства народа, вступаю с полной искренностью в Союз польского народа, как в свободный союз угнетенных поляков против утеснителей и их сообщников, для того, чтобы призвать к новой жизни мою отчизну, согласно моим убеждениям. Посвящаю все мысли, способности, действие и имение борьбе, какую придется вести с отдельными личностями или целыми кастами, попирающими святые, божеские и человеческие права и посягающими силой, искусством или привилегиями на свободу, равенство и братство польского народа либо других народов. Соединяюсь со всеми братьями Союза польского народа под управлением тех, кто их представляет; признаю за своих братьев всех членов Союза польского народа в особенности и подобных европейских корпораций вообще, принимая на себя обязанности братства во всякое время и в каждом месте, где только они от меня потребуются; обещаюсь не говорить никому того, что мне будет вверено обществом как тайна. Клянусь все это исполнить и в случае надобности кровью моей подтвердить. Если же когда-либо сделаюсь клятвопреступником, то пусть меня удалят, с позором и презрением, из лона Союза польского народа; имя мое да будет именем изменника, и несчастия, какие от этого последуют, да падут на мою голову. Так да будет ныне и во все времена!
(Присягающий во все время держит в руке горсть польской земли.)
VI
Письмо Конарского к матери накануне дня его смерти
Милая матушка, братья, семья моя и все вы, кто меня любил, кому душа моя обязана счастливейшими минутами жизни и всеми лучшими воспоминаниями, – простите меня за слезы и страдания, которые испытали вы потому, что я жил на этом свете. В ту минуту, когда вы будете читать это письмо, участь моя, вероятно, уже решится. Генерал П. и Военный суд обещали мне, что эти строки дойдут до вас. Может статься, природа победит философию и всевозможные рассуждения, потому что сердце и права природы сильнее всего, что я могу с полной откровенностью здесь высказать. Но я желал бы, по любви моей к вам, чтобы спокойствие и сила духа, какие я в это мгновение чувствую, были присущи и вам, когда вы станете читать это письмо. Я бы желал перелить в вас всю мою душу, ибо тогда вы имели бы спокойствие и отвагу, которые я надеюсь сохранить до самой смерти. Сегодня сообщили мне приговор, осуждающий меня на смерть. Я готов вас утешать, как и те, которым угодно, не зная меня, являться ко мне с утешением, кто находит в этом какую-то потребность. Утешают меня, не ведая, что мне это утешение вовсе не нужно. Мне бы следовало сделать то же самое в отношении вас, ибо знаю, что вы нуждаетесь в утешении; но, бывши целую жизнь искренним и чистосердечным человеком, не хочу фальшивить и теперь, и объявляю вам прямо и откровенно, и надеюсь, вы мне верите, что настоящий приговор не только меня не смущает, напротив, я ему рад. Если б вы взглянули на меня в эту минуту, вы бы прочитали на моем лице, что я не лгу. И эта же самая искренность заставляет меня добавить, что если б в самом деле случилось, как говорят, что меня помилуют и смертный приговор будет заменен заключением в крепость, телесным наказанием, либо ссылкой в Сибирь, – тогда я был бы истинно несчастлив, и ваши слезы и сострадания над моей судьбой были бы вполне справедливы. Ведь вы, конечно, все убеждены, вместе со мной, что лучше раз умереть, мгновенно расстаться с жизнью, при пособии палача, нежели умирать медленной смертью, в течение нескольких десятков лет, где-нибудь в каземате или рудниках Нерчинска. Да и вы ничего не потеряете от такого приговора, каков мой: однажды меня оплачете, однажды пожалеете обо мне (уж этого никак не могут вам запретить); затем останется вам воспоминание, правда, печальное, но услаждаемое убеждением, что я ничем себя не запятнал и погиб, облитый не только вашими слезами, но и слезами множества друзей, потому что, могу сказать, я имел друзей во время жизни: меня любили почти везде, где я жил. Так как это письмо, по всем вероятностям, будет последнее, которое вы от меня получите, то я считаю моим долгом сказать тебе, моя матушка, как матери, в устранение огорчений, которых могу быть поводом после моей смерти, – считаю долгом сказать тебе, что умираю с чистой и спокойной совестью. Если же после моей кончины злость и недоброжелательство или грубая ограниченность начнут тебя преследовать унижением моей чести, не то неблаговидным изображением иных моих действий на этом свете; если найдутся люди, которые захотят, чтобы ты пережила и эти страдания, не верь им, матушка: совесть моя чиста во всех отношениях, и нет никакой грязи на моей жизни. Я согрешил перед лицом власти – и за это рассчитываюсь головою; но перед лицом человечества, перед лицом чести и правоты, несмотря на ужасные минуты, которые прожил, перед лицом самого Бога, матушка, – кроме тех грехов, которых чтобы избежать, нужно быть более, нежели человеком, кроме этих грехов, за все другие не буду судим, не понесу, вероятно, и кары.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
