— Я тебя люблю, — сказал Вильям, всматриваясь в безмятежноелицо девушки.
Катя подняла на него глаза и слова застряли в горле, недавая вздохнуть. Он терпеливо ждал, а она молчала.
И тут с черного беззвездного неба хлынул дождь. А вместе сним в сад, сметая со своего пути теплый сладкий от черемухи воздух, точноворвалась зимняя вьюга.
Девушки с возмущенными криками бросились под навес веранды,а Катя замерла, не позволяя Вильяму увести себя с площадки. Оглушенная ипораженная, стоя в его объятиях, она глядела в небо, подставив лицо дождю, и,как сумасшедшая, улыбалась. Капли были таким холодными, обжигающе ледяными,словно растаявший лед, и пахли они зимой — снежной и морозной. В голове, вгруди и в животе, в каждой частичке ее тела играла музыка поразительной чистотыи глубины — под аккомпанемент ледяного дождя зазвенела мелодия «I miss you» TheDaydream. Перед глазами возник диск с названием «Мечта», на которомизображались мультипликационные мужчина и женщина, плавающие в звездном небе,держа в руке по сердечку.
— Ты улыбаешься, — растерянно пробормотал Вильям.
От звука его голоса Катя очнулась и, высвободив у него своюруку, отступила.
— Прости...
Вильям, еще не понимая, что произошло, в память об их вальсеосторожно пообещал:
— Любой каприз. — Но в зеленом взоре уже проснулась тревога.— Позволь, я провожу тебя под навес!
Девушка покачала головой, отступая сразу на несколько шагов.Ее платье промокло от дождя, а по волосам стекали, наполняя воздух морознойсвежестью, ручейки. Они нежно текли по щекам, губам, по-свойски обнимали плечи,стекали по шее и бессовестно устремлялись ей в корсаж.
Гости с веранды пристально наблюдали за разыгрывающейся наплощадке сценой. На некоторых лицах было написано недоумение, кто-то смотрелвраждебно, кто-то понимающе. Поднялся шум из множества голосов, но Катя неслышала их, она внимала одному-единственному, способному подстроиться подмузыку у нее в голове, до дрожи любимому голосу:
«Я хочу, чтобы ты принадлежала мне, — шептал дождь, — ненужно жертв, ты не создана для них. Ты не обязана спасать тех, кто устал, еслисама полна жизни и сил. Мир еще постоит, шанс на перерождение будет и черезчетыреста лет, и через восемьсот, Бог подождет. Раскаяться за свой и мой эгоизмты успеешь завтра, завтра наступит лето — и вот еще один сезон канет вбесконечность, а сегодня, сегодня пойдем со мной!»
Он по-прежнему не умел говорить о любви — оперировалфактами, искушал и требовал.
Последняя ледяная капля упала ей на щеку, но не покатиласьслезой, осталась на месте. Девушка коснулась ее пальцем и приложила к губам.
— Катя, пожалуйста... — шагнул вперед Вильям, протягивая ейруку.
Она не успела даже вздохнуть, как перед ней выскочилогромный ягуар, преградивший ему дорогу. Золотистая шкура блестела в кровавомотблеске луны, а черные пятна походили на множество солнечных дисков в полноезатмение.
Молодой человек в страхе отшатнулся, как и все те, ктостояли на веранде. Казалось, не испугался зеркальных глаз ягуара лишь Тане. Онстоял, привалившись к белой колонне, но, к удивлению девушки, предпринятьчто-то для защиты драгоценного беса, похоже, не планировал. На лицах вампировбыл написан ужас, некоторые спешно ретировались в зал, другие остались, нобоялись даже пошевелиться. Хозяйка дома, одна из немногих сохранила видимостьспокойствия, она сидела за дальним столиком веранды, подперев рукой голову, ина губах ее играла едва заметная улыбка.
Ягуар ни на кого не смотрел, его взгляд блуждал по гладкимкамням, усыпанным белыми лепестками.
Вильям поймал взгляд Кати и воскликнул:
— Не делай этого, не уходи с ним! Старейшины не позволятвам...
Ягуар зарычал, но голову на брата не поднял, а тот необратил внимания на предупреждение и произнес:
— Я не дам тебе совершить такую ошибку! — Он сделал шагвперед, ягуар вскинул голову, и Катя увидела в расширившихся изумрудных глазахдикий страх. Бледное красивое лицо изменилось, став каким-то совсемиспуганно-детским.
— Лайонел, не надо! — взмолилась девушка.
Тот не внял ее словам, как и тогда, в комнате невинногоребенка. И если в прошлый раз она лишь плакала, теперь мириться с тем, что онне считается с ней, не собиралась. Она подскочила к нему и рванула за шкуру назагривке, а потом у нее в животе взорвался огненный шар. Катя видела, что ягуарне обернулся, не взглянул на нее своими зеркальными очами, но у нее в глазах намиг почернело. Когда же темнота отступила, девушка увидела перед собой высокуюстену из огня, отделяющую ее и Лайонела от Вильяма и всех остальных вампиров.
Катя, ощущая страшную усталость и пустоту внутри,обессиленно опустилась на корточки, обхватив колени руками.
— Как ты мог, — прошептала она, — он твой брат, ты же любишьего больше жизни!
Сухие глаза кололо, точно из-за осколков стекла под веками,хотелось освобождения, простых человеческих слез вместо этого беспощадногожжения и боли.
Ягуар лег перед ней и, не поднимая глаз, уткнулся мордой вколени. И в этот миг Катя ощутила обжигающее тепло, заскользившее по щекам,давая благословенное освобождение. Слезы капали на лежащую у нее на коленях морду,а девушка вслушивалась в звучавшую мелодию кристальной чистоты и думала о том,как же сильно устала от тоски и от этой своей больной любви.
Так прошло несколько минут, слезы быстро иссякли, Катя сглубоким вздохом провела ладонью по мягкой, источающей холодный аромат шкуре итихонько сказала:
— Я люблю тебя, бесконечно люблю...
Ягуар поднялся, и она услышала приказ: «Иди за мной». Онбесшумно двинулся по аллее между белыми от цветов деревьями, подсвеченнымиогнями, и даже не оглянулся посмотреть, идет она за ним или нет.
Катя поднялась и, глядя ему вслед, такому самоуверенному исильному, в сердцах крикнула:
— Какой же ты бесчувственный гад! — Она посмотрела на стенуогня, за которой стоял Вильям со своей любовью, огромной как вселенная, нежнойи искренней. А когда вновь перевела взгляд на аллею, там уже никого не было.Молчаливое сердце в ужасе сжалось при мысли, что упустило свое счастье...
— Не оставляй меня! — вырвался из груди яростный крик.
Девушка выслушала издевку эха, а затем порыв сильнейшеголедяного ветра сорвал с деревьев все до единого белые лепестки. Те закружилисьв сумасшедшем вихре и сложились вовсе не в три слова, которые она так ждала, ав два.
«Тщеславная девчонка!» — написал ей Лайонел. В ночи, подзвуки их грянувшего вальса, зазвучал его смех. Лепестки устремились к девушке,осыпали ее лицо подобно поцелуям, а потом подхватили, точно крепкие руки, ипонесли прочь из сада.
