– Но ведь сегодня сочельник. Я спрашивала у Верити. Она сказала, что будет правильно, если я переоденусь.
– О, делай, как твоей душе угодно. Но чтобы к пяти была готова, – сказал Росс и как бы невзначай добавил: – И не слишком затягивай корсет. Здесь хорошо кормят, а я знаю, какой у тебя аппетит.
С этими словами он вышел из комнаты, а Демельза начала заниматься приготовлениями к обеду.
Она чувствовала, что не стоит прислушиваться к последнему предупреждению Росса. Бедняжку весь день одолевали приступы тошноты, так что переедание за ужином в Тренвите ей точно не грозило. Опасность, наоборот, была в том, что она не сможет заставить себя проглотить совсем ничего из угощения. Демельзе очень не хотелось привлекать к себе всеобщее внимание. И уж совсем худо будет, если, не дай бог, придется вскакивать из-за стола и спешно бежать в ближайший клозет.
Демельза стянула платье через голову, потом перешагнула через нижнюю юбку и постояла немного перед зеркалом в одном белье, которое одолжила ей Верити. Еще ни разу в жизни она не видела себя со стороны так отчетливо и в полный рост. Отражение выглядело вполне приемлемым, но Демельза поразилась тому, как у нее хватило наглости разгуливать и одеваться на глазах у Росса, когда на ней было то убогое исподнее, которое сшила Пруди. Демельза твердо решила, что она больше никогда это на себя не наденет.
Ей приходилось слышать, что знатные городские дамы носят белые чулки, а панталоны под широкие кринолины не надевают вовсе. Да это же просто бесстыдство; если помрут от простуды – то и поделом.
Демельза поежилась. Скоро она станет страшной в любом наряде. Во всяком случае, она так думала. Ей даже казалось удивительным, что еще ничего не заметно. Каждое утро Демельза обмеряла себя веревкой с узелками, но вот что удивительно – пока она только похудела на дюйм. Хотя это, возможно, просто один из узелков развязался.
Деревенское воспитание оставило в памяти Демельзы какие-то примитивные знания о зачатии и родах, но, когда дело коснулось ее лично, она обнаружила там огромные пробелы. Мать Демельзы родила шестерых детей, но девочка не помнила, что и как происходило до того, как ей исполнилось восемь.
Надо будет поспрашивать у Верити. Теперь для нее стало привычным делом, сталкиваясь с любыми проблемами, обращаться за советом к Верити. Да, надо будет поспрашивать у Верити. Демельзе и в голову не приходило, что есть вопросы, в которых та осведомлена гораздо меньше, чем она сама.
Глава восьмая
Росс спустился в большую гостиную и застал там Элизабет с сыном. Они сидели у камина. Джеффри Чарльз пристроился на колене у матери, а она рассказывала ему сказку.
Росс с удовольствием слушал спокойный тихий голос Элизабет, но тут она подняла голову, чтобы посмотреть, кто пришел, и, увидев его, умолкла.
– А дальше, мама? Расскажи мне, что было дальше!
– Потом, дорогой. Маме нужно отдохнуть. Смотри, вот дядя Росс пришел рассказать мне свою историю.
– Я знаю только правдивые истории, – сказал Росс. – И все они печальные.
– Определенно не все, – парировала Элизабет. – Ведь теперь ты счастлив, у тебя такая очаровательная жена.
Росс не сразу нашелся с ответом, он не был уверен, что хочет говорить о Демельзе, пусть даже и с Элизабет.
– Я рад, что она тебе понравилась.
– Демельза очень изменилась с тех пор, как я видела ее в последний раз. А ведь это было всего семь месяцев назад. Думаю, со временем она еще больше изменится. Ты должен вывозить жену в свет.
– И подвергнуть ее риску встречи с высокомерными дамами вроде миссис Тиг? Благодарю покорно, нам и так хорошо.
– Ты слишком чувствителен. И потом, вполне возможно, что Демельза сама этого хочет. Женщины отважны в такого рода делах, а твоя супруга еще так молода.
– Мне ее и к вам-то приехать удалось уговорить с большим трудом.
Элизабет опустила голову, посмотрела на кудрявую макушку сына и улыбнулась.
– Это как раз нетрудно понять.
– Почему?
– Ну… Все-таки знакомство с семьей. А она еще несколько неловко держится в обществе.
– Мамочка, расскажи дальше. Ну пожалуйста, мамочка.
– Не сейчас, милый. Попозже.
– Мама, смотри, у дяди шрам на щеке.
– Тише, дорогой. Нельзя говорить такие вещи вслух.
– Но у него правда шрам. У него шрам, мамочка!
– Я его уж столько раз тер, а он все никак не отмывается, – пояснил ребенку Росс.
После этого Джеффри Чарльз притих.
– Верити очень полюбила твою супругу, – сказала Элизабет. – Теперь, когда лед тронулся, ты должен чаще нас навещать.
– А как дела у тебя? – спросил Росс. – Я вижу, малыш Джеффри растет не по дням, а по часам.
Элизабет вытянула ногу, и сын соскользнул с ее колена на пол. Он стоял и, казалось, уже хотел убежать прочь, но тут заметил, что Росс продолжает за ним наблюдать, и спрятал лицо в маминых юбках.
– Перестань, дорогой, не будь глупышкой. Это дядя Росс. Как дядя Уорлегган, только Росс твой родной дядя, и ты не должен его стесняться. Давай же, подними голову и поздоровайся.
Однако Джеффри Чарльз не послушался.
– Я себя не очень хорошо чувствую, но мы все волнуемся о здоровье моей бедной матушки. Ее сильно беспокоят глаза. Парк, хирург из Эксетера, приедет осмотреть ее на Новый год. У доктора Чоука и доктора Прайса самые неутешительные прогнозы.
– Мне очень жаль.
– Они говорят, что у нее рецидивное воспаление глаза. Повязывают ей на шею шелковый платок и затягивают, пока она не начинает задыхаться, а кровь не приливает к голове. И тогда они пускают ей кровь за ушами. Сейчас мама поехала отдохнуть к кузену в Бодмин. Я очень за нее беспокоюсь.
Росс помрачнел:
– Мой отец не доверял врачам. Надеюсь, ты получишь добрые вести.
Они замолчали. Элизабет наклонилась и шепнула что-то Джеффри на ухо. Мальчик сначала не двигался, а потом вдруг как-то хитро взглянул на Росса и выбежал из комнаты.
Элизабет посмотрела ему вслед.
– У Джеффри сейчас переломный возраст. Стараюсь его не баловать, пора уже отучать ребенка от капризов, – сказала она тоном, который свидетельствовал об обратном.
– Как Фрэнсис?
На лице Элизабет промелькнуло незнакомое Россу выражение.
– Фрэнсис? О, у нас все хорошо, спасибо, Росс.
– Лето очень быстро пролетело, а я так и не собрался вас навестить. Полагаю, Фрэнсис говорил тебе, что у нас с ним состоялся разговор.
– У тебя сейчас и своих забот хватает.
– Не настолько, чтобы закрывать глаза на проблемы других.
