– Говорите громче! – крикнула женщина, сидевшая рядом с Грискомом. Исследователь вышел вперед на сцене, встал под свет софитов и с явным усилием повысил голос. Но Грискому показалось, что он все еще говорит слишком тихо. К тому же предполагалось, что он представит дело Марджери куда большей аудитории, чем этот зал, набитый сторонниками медиума.
Судя по тому, что прочел Уолтер Принс в газетах, представление Дингуолла, невзирая на холодный и отстраненный тон ученого, было едва скрываемым восхвалением Марджери, еще одной жемчужиной в ожерелье ее славы. Гудини ежедневно поливал ее грязью перед тысячами людей со сцены «Ипподрома», а Дингуолл защищал Марджери перед зрительным залом, где собралась элита общества – и это событие получило широкую огласку в прессе. На этот раз спасителем Марджери был представитель Общества психических исследований, и Принс раздумывал, как вовремя появлялись в жизни Мины ее сторонники, ведь с тех самых пор, как проявились ее способности, и Дойл, и Берд, и Каррингтон становились на ее защиту именно тогда, когда это было необходимо. Отвечая на обвинения Гудини, Берд, «восхвалявший ее обаяние и силу воли», превозносил способности Марджери в своих выступлениях по всей стране. В отличие от других медиумов, ей удавалось сделать своими защитниками и циничных журналистов, и опытных фокусников, и образованных ученых. «И в этом была какая-то магия», – шутил Принс, хотя едва ли на такие рыцарские поступки таких разных людей могли подтолкнуть мужчины-медиумы или дамы со столь отталкивающей внешностью, как у Палладино.
К этому времени доктор Крэндон предполагал, что способности Марджери признают подлинными Эрик Дингуолл и Британское общество психических исследований – организация, считавшаяся куда влиятельнее столь небрежно собранной комиссии «В мире науки». Комиссия проверяла Марджери уже больше года, и Крэндоны устали от их постоянных скандалов и обсуждений – по крайней мере, так Рой заявил Принсу. Переключившись на исследование Дингуолла, доктор обращался с Принсом и экспертами из Нью-Йорка как с отвергнутыми любовниками. Из группы Принса теперь только Макдугаллу разрешали исследовать способности Марджери. Когда Принс написал Рою, пытаясь организовать очередное заседание комиссии, доктор ответил, что занят работой с Дингуоллом до четырнадцатого февраля, когда дознавателю Общества предстояло вернуться в Лондон. Более того, он сказал Принсу, что если комиссия не опровергнет высказывания Гудини и не отстранит иллюзиониста от дальнейшей работы по этому вопросу, то Марджери больше не собирается проводить сеансы для комиссии.
Но какие бы чудеса ни проявляла Марджери перед Макдугаллом и Дингуоллом, не похоже было, что этой зимой состоится еще хоть один демонстрационный сеанс для комиссии «В мире науки». Мунн решил, что нет смысла откладывать решение по Марджери, раз Крэндоны отказываются сотрудничать, а также учитывая то, что остался всего один член комиссии, Макдугалл, так и не высказавший своего мнения о медиуме. Даже сейчас психолог считал, что требуется больше времени на исследование ее способностей. Но по просьбе Принса Макдугалл все-таки согласился вынести свой вердикт. Итак, получение награды зависело от одного-единственного члена комиссии, который относился к Марджери настолько хорошо, что выступил ведущим на ее представлении в Джордан-холле.
Три недели назад Макдугалл дал высокую оценку ее способностям в письме к Рою: «Удивительный и выдающийся случай медиумизма». Он был первым членом комиссии, исследовавшим феномен Марджери, и его слово станет последним при вынесении окончательного решения.
Неожиданная боль
Статья, напечатанная в «Бостон Геральд», шокировала миссис Крэндон. «Знаменитое дело Марджери закрыто – так утверждает комиссия по исследованию паранормальных явлений, созданная журналом “В мире науки”». Никто из комиссии не потрудился даже позвонить ей, чтобы сообщить о решении. Тем не менее двенадцатого февраля 1925 года комиссия вынесла решение не в пользу Марджери. В статье писали, что медиум не смогла убедить четырех судей из пяти в том, что ее способности подлинны. Бостонскому медиуму не вручат награду Мунна, и журнал «В мире науки» больше не будет исследовать ее способности. В конце ее кандидатуру отвергли столь же категорично, как и других медиумов. Поскольку трое членов комиссии не проводили сеансов с Марджери с тех пор, как приняли решение, по этому поводу высказались только двое: Принс и Макдугалл заявили, что «не наблюдали никаких явлений, которых невозможно было бы добиться естественным образом».
Принс в отдельном заявлении для прессы упомянул, что условия проведения сеансов, на которых настаивали Крэндоны, были «подозрительными и приводили к неловкости». И если вначале Макдугалл высказывался куда мягче, то в конце интервью он заявил, что медиумические способности Марджери были злой шуткой Роя, направленной на высмеивание легковерных ученых. Вскоре после выхода этой статьи Марджери пришлось перенести операцию на гайморовой полости, где ей пришлось «терпеть мучения от игл и острых ножей». Но поскольку ей нравился Макдугалл, его заявление принесло ей «…самую неожиданную боль». «Не знаю, действительно ли он верит в то, что говорит», – писала она Дингуоллу. Изложение результатов исследований возмутило Крэндонов. В своем заявлении Принс говорил о необычном сеансе один на один с медиумом: мол, он подозревал, что на самом деле она нажала вовсе не на кнопку звонка, лежавшего у него на коленях. Принс полагал, что Марджери пронесла с собой в комнату другой звонок: и тогда, и на других сеансах она прятала его под одеждой, а на кнопку нажимала коленями. Макдугалл зашел еще дальше, излагая предполагаемые методы Марджери. В его заявлении, опубликованном в «Бостон Транскрипт», а потом и в журнале «В мире науки», он предполагал, что Марджери скрывала поддельные эктоплазматические руки в «анатомическом отверстии ее тела». В частном разговоре он высказал мысль о том, что доктор Крэндон хирургически увеличил «место для хранения подобных вещей в теле Марджери»[74]. Итак, сводилась ли проблема к тому, что Мина спит с исследователями, как утверждал Гудини, или же доктор Крэндон помещает поддельную эктоплазму в ее влагалище, подозрения некоторых членов комиссии были очевидны: Мина Крэндон – недостойная доверия женщина.
Масса, которую выделяло ее тело, была липкой и неприятной; с точки зрения Макдугалла, она пахла как содержимое лавки мясника. Подозревая, что «телеплазма» сделана из органов животных, Макдугалл отнес снимки двум своим коллегам по Гарварду, физиологу и зоологу, и оба подтвердили, что эта масса содержит элемент, напоминающий хрящи трахеи какого-то животного. Макдугалл также полагал, что «руки Уолтера» были сделаны из «легкого какого-то зверя». Он утверждал, что доктор Крэндон придавал мясу из лавки нужную форму, используя хирургические инструменты, а затем помещал получившееся во влагалище Марджери. Эктоплазматические эффекты, приводившие в восторг Дингуолла, и снимки, поразившие воображение почтенных профессоров в Джордан-холле, и стали причиной того, что Уильям Макдугалл изменил свое мнение о Марджери.
