– Стакана воды будет достаточно, благодарю вас, – сказал он.
Джорджия пошла на кухню и открыла дверь холодильника до отказа, демонстрируя его изобилие. Она видела, что социальный работник заметил это, и, вынув графин с фильтром, налила два стакана воды.
– Разговаривать нам будет удобнее в гостиной, не правда ли, Марк?
– Да, конечно.
Они прошли в гостиную и сели. Джорджия подумала, нужно ли класть на кофейный столик картонные подстаканники. Варианта было два: Марк мог решить, что она хорошая мать, потому что уделяет внимание деталям, или что она плохая мать, потому что уж больно мелочно-дотошная. Все-таки она решила положить подстаканники, после чего, прихлебывая воду, откинулась на спинку дивана и посмотрела на Марка Левайна.
– Я знаю, что для вас это был особенно трудный жизненный период, – осторожно начал он. – И постараюсь относиться к вам с максимальным пониманием, хотя мне и придется задать вам несколько вопросов личного характера.
– Спрашивайте, – бодро откликнулась Джорджия.
Какой гад!
– Ну, для начала всегда полезно узнать о ваших отношениях с бывшим супругом. На каком уровне они находятся на данный момент и как вы разговариваете с детьми об их отце.
Отношения у нас обалденные. Именно поэтому ты и торчишь сейчас в моей квартире, решая, оставить мне моих детей или не стоит.
– Ну, учитывая сложившуюся ситуацию, я считаю, что мы с ним ладим исключительно хорошо. Я поощряю его встречи с детьми. И раньше, и сейчас я готова заключить с ним соглашение об официальной опеке.
Марк заглянул в свои записи.
– Он утверждает, что у вас какие-то проблемы с его новой подругой.
Внутри у Джорджии что-то ёкнуло, и она поспешила сделать глоток воды.
– Ну да, она очень молода, и они совсем недавно познакомились. – Подняв на Марка Левайна свои широко открытые глаза, Джорджия бросила на него невинный взгляд. – Любая мать стала бы беспокоиться, разве не так?
Марк Левайн кивнул и, снова заглянув в свои записи, осторожно продолжил:
– Ваш муж указал, что вы называли ее «шлюхой». И еще «дешевкой из сточной канавы».
Джорджия впилась в него неподвижным взглядом. Ах, так вот оно как, придурок?!
– Мистер Левайн, вам доводилось когда-нибудь разводиться? – спросила Джорджия, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более нейтрально и спокойно.
– Увы, да. К моему большому сожалению.
– Тогда вы должны понимать, что в таких случаях бывает период – небольшой и достойный сожаления, – когда нас переполняют эмоции. Когда мы можем сказать или сделать что-то такое, в чем потом будем раскаиваться.
– Разумеется, – ответил Марк Левайн со своей неизменной натянутой улыбкой.
Он принялся снова просматривать свои записи, в то время как Джорджия мысленно сверлила взглядом ему дырку в голове.
– А эти ваши чувства, возможно, даже обида на его новую девушку… Вы говорили об этом при детях?
Джорджия ответила мгновенно:
– Ну конечно же нет. Даже самые… ну, не знаю… малообразованные родители сейчас знают, что при детях никогда нельзя говорить плохо о супруге или о его друзьях.
– Да, конечно, – деликатно сказал Марк, переводя дыхание. – Поэтому, когда ваш муж говорит, что Бет назвала его подругу «дешевой бразильской шлюхой», означает ли это… – Тут Марк Левайн запнулся, не зная толком, как закончить свой вопрос. Да и стоит ли его заканчивать вообще.
– А вот это полная ложь, – бодро солгала Джорджия. – Которая лишь показывает, на что готов пойти мой бывший муж, чтобы изобразить меня мстительным, не контролирующим себя чудовищем. – Она с возмущенным видом вскочила с дивана, упершись руками в бедра. Потом опустила их. Потом снова подбоченилась. – Неужели я похожа на человека, который может назвать другую женщину «дешевой шлюхой» в присутствии собственной пятилетней дочери?!
Марк Левайн внимательно оглядел ее с ног до головы и ничего не сказал.
И тут началось. Джорджию понесло.
– Или вы думаете, это не больно, когда твой муж, с которым ты прожила двенадцать лет, вдруг решает поломать ваш брак, развалить семейный очаг и начать встречаться с женщиной, которая младше его почти на пятнадцать лет? С женщиной, которую он хочет познакомить с твоими детьми, чтобы гулять вместе с ними в парке, или, может быть, покупать китайскую еду в Чайна-тауне, или ходить в кино как одна большая счастливая семья. – Она взволнованно ходила по комнате кругами, то перед Марком Левайном, сидевшим на диване, то у него за спиной.
– Как будто это совершенно нормально, когда он один день живет с женой и детьми, а на следующий делает финт вроде «Эй, детки, пардон, но сегодня я хочу встретиться со своей новой подружкой». Это приемлемо, по-вашему? А я тем временем просто пытаюсь знакомиться с мужчинами, чтобы найти приличного человека соответствующего возраста, которого однажды – очень и очень нескоро, когда с моими детьми не будет никаких проблем – я, может быть, приведу домой, чтобы познакомить его с ними. И меня еще за это критикуют. Осуждают. А теперь скажите мне, мистер Левайн, это справедливо?
Марк снова промолчал.
– Нет, правда, мистер Левайн, неужели вам кажется, что мой муж ведет себя, как человек чувствительный и понимающий нужды своих детей? Не смахивает ли это на то, что на почве секса у него несколько затуманилось сознание, потому что он каждую ночь по три раза тр. хается с какой-то бразильской шлюхой?
Тут Джорджия наконец опомнилась и остановилась как вкопанная. Марк Левайн опустил ручку и поднял на нее ничего не выражающий взгляд.
– Я… я хотела сказать… Блин. Блин! Вот зараза… – Джорджия хорошо понимала, как это прозвучало со стороны. – Я имею в виду… я…
Она тяжело опустилась на диван и на минуту умолкла. Потом подняла на Марка Левайна глаза, полные слез.
– Вы должны меня понять. Это очень серьезный стресс для меня. Вы приходите сюда, задаете мне свои вопросы… Это выбило меня из колеи. А потом вы сами вбили мне в голову это слово – шлюха. Я хочу сказать, что вы первый сказали шлюха, это слово зафиксировалось у меня в голове, а когда я расстроилась – опа! – Джорджия сделала неопределенное движение поднятыми руками, чтобы проиллюстрировать, что она имела в виду под этим «опа!». – В общем, оно как-то само собой вырвалось.
Марк Левайн закрыл свой блокнот.
– Мне все абсолютно ясно. Должно быть, это действительно очень тяжелые для вас времена.
Судя по языку жестов Марка Левайна, было понятно, что увидел он уже достаточно на сегодня и намерен просто встать и уйти.
– Да, конечно. Я надеюсь, вы это понимаете. Мы говорим о моих детях. О том, будут ли мои дети жить со мной. Что может быть важнее этого? И может ли такая ситуация быть еще более стрессовой для меня?
