А Эрик в это время с тревогой следил за ним, не понимая, что происходит с отцом, и гадал, уж не рассердился ли он. В отличие от Жофре, который с детства мог ляпнуть первое, что пришло в голову, Эрик всегда заботился о чувствах близких ему людей, особенно родных. И эта деликатность, неожиданная в таком могучем и беспощадном человеке, как его сын, всегда изумляла Гэрина. Как ни странно, этот великан мог быть кротким, точно ягненок.
И Гэрин с трудом заставил себя улыбнуться, хотя сейчас ему меньше всего на свете хотелось делать это.
– Все в порядке, сынок. Не важно, что сказал Равинет. Этот человек лгал с самого рождения и останется лжецом до последнего вздоха. Я просто рад, что ты по-прежнему веришь мне, как прежде, и ни на минуту не усомнился во мне. Жаль, что тебе пришлось выслушать все эти грязные домыслы. А теперь постарайся позабыть о Равинете навсегда. Скажи, Эрик, ты понял, почему я не говорил тебе о нем?
– Да, я все понял, отец. Уж не знаю, удастся ли мне когда-нибудь забыть о нем, но, во всяком случае, я постараюсь. – Он немного поколебался и добавил: – Если вы пошлете людей схватить его, отец, не забудьте обо мне. Мне бы хотелось самому доставить негодяя в Лондон.
– Что? И уже на следующий день после свадьбы покинуть молодую жену? Невозможно! Даже не думай об этом! Сэр Уолтер придет в ярость!
– Марго поймет меня, милорд, – твердо ответил Эрик, – а с ее отцом я все улажу сам. Я поговорю с сэром Уолтером перед отъездом. Это крайне важно для меня, поймите, и постарайтесь объяснить все королю Генриху. Я все расскажу жене, когда вернусь.
Гэрин покачал головой:
– Извини, малыш, но это невозможно. Я уже послал гонцов в Лондон в ту самую минуту, как вы благополучно оказались в Белхэйвене. Поэтому не сомневаюсь, что к этому времени король уже отправил войска на поиски Равинета. Если ты примешься рыскать по округе, то можешь только помешать им. Нет, сынок, оставайся в Белхэйвене и наслаждайся медовым месяцем со своей прелестной женой. Предоставь Равинета его судьбе. Поверь, так будет лучше.
– Но, сэр, я должен…
Гэрин поднял руку, призывая его к молчанию.
– Я сказал «нет», Эрик. По-моему, этого довольно. Если мне понадобится напомнить тебе о клятве, которую ты мне когда-то принес, обещая повиноваться во всем, я непременно это сделаю. Так что обещаешь повиноваться мне по доброй воле?
Ошеломленный, растерянный, Эрик хмуро пробормотал:
– Я сделаю все, что ты хочешь, отец. И клятва здесь ни при чем.
– Ни при чем так ни при чем, – добродушно проворчал Гэрин. Он вдруг почувствовал себя неожиданно старым и усталым. – Эрик, я должен быть уверен, что все это навеки останется между нами. До сих пор мы с тобой говорили только о Равинете. Но ведь ты говорил, что встретил женщину, которая оказалась твоей настоящей матерью. – Он искоса взглянул на сына и заметил, как глаза Эрика затуманила боль. – И ты еще сказал, что Равинет убил ее. Мне очень больно слышать это, сынок. Но если тебе захочется поговорить о ней, мы с матерью всегда готовы выслушать тебя. Мы тоже часто думали о ней и сейчас скорбим вместе с тобой.
В горле Эрика закипели слезы. Он попытался проглотить комок и отвернулся, чтобы отец ничего не заметил.
Ему не часто приходилось плакать, особенно когда закончилось детство, но за последние дни, похоже, он превратился в вечно хлюпающую носом, не в меру чувствительную девицу. И именно поэтому Эрик решил: будь что будет. Лучше он сам предупредит отца, даст ему возможность привыкнуть к мысли, что его великовозрастный сын может рыдать как ребенок.
– Я могу заплакать, – с трудом выговорил он.
На лице отца появилась добрая улыбка.
– Ну что ж, я тоже могу.
Эрик изумленно вытаращил глаза:
– Ты?..
– Да, представь себе! – заявил сэр Гэрин, обнимая сына за плечи. Мужчины рука об руку направились к двери. – Ты скоро сам узнаешь: есть на свете такое, из-за чего может плакать любой мужчина, даже самый свирепый. У каждого есть те, кого он любит больше собственной жизни, – жена, дети, родители, друзья. Ты плачешь, потому что умерла женщина, давшая тебе жизнь. А я плачу, потому что ты, мой сын, горюешь, а я не могу тебе помочь. Боюсь только, что твоя мать будет плакать больше, чем мы оба. – Он криво усмехнулся и распахнул дверь. – Так что не надо смущаться, договорились?
Глава 26
– Никогда в жизни, – удивленно присвистнул Жофре, – не догадывался, что у нас столько ранних пташек! Если так пойдет и дальше, то я скоро останусь в полном одиночестве, – недовольно пробурчал он.
Джейс, сидевший рядом с ним на скамье, проводил невозмутимым взглядом парочки, бродившие по дорожкам сада. Казалось, они существовали в каком-то другом, недоступном для остальных мире.
– Сдается мне, сегодня вечером на мои любовные баллады будет большой спрос. Пойду-ка я лучше проверю, как там моя лютня. Надо ее настроить.
Сидевший по другую сторону Томас почему-то смутился.
– Они что, заболели? – озабоченно спросил он.
Жофре и Джейс переглянулись и разразились хохотом.
– Еще как, парень! Этот недуг настигает всех, и тебе в свое время тоже не избежать его. Так что не стоит слишком строго судить этих бедняг. Да и что они могут поделать?
Томас яростно затряс головой.
– Да если меня когда-нибудь угораздит подхватить эту заразу, я перережу себе горло! Лучше умереть, чем выглядеть дураком при всем честном народе!
Жофре с Джейсом снова захохотали, но никто из любителей ранних прогулок не обратил на них ни малейшего внимания. Дальше всех забрела Марго. Она бродила в одиночестве, но по выражению ее лица без слов было ясно, что она на седьмом небе от счастья. Переходя от куста к кусту, она срезала одну за другой розы и укладывала их в корзинку. Жофре вдруг подумал, что давно не видел ее такой нарядной. Свежая, как само утро, в своем белом с золотой вышивкой платье, Марго была ослепительно красива. Пышные волосы покрывала тончайшая белоснежная вуаль, которую придерживал золотой обруч, украшенный сапфирами. Она вся светилась от радости, и Жофре только вздохнул. Он не сомневался в том, что первая брачная ночь молодоженов прошла как нельзя лучше, и не мог дождаться, когда проснется его лежебока братец, чтобы вдоволь позабавиться над новобрачным.
Кроме Марго по дорожкам сада бродили три пары. Окинув их взглядом, Жофре про себя решил, что каждая как бы олицетворяет собой три разных момента любовных ухаживаний.
Сэр Аллин бродил рука об руку с Лилиор. Оба они были поглощены разговором, но избегали даже краем одежды касаться друг друга. В основном говорил сэр Аллин, не умолкая ни на минуту, и Жофре предположил, что собеседник скорее всего развлекает девушку рассказами о своих бесчисленных воинских подвигах. Лилиор смеялась, то и дело вспыхивая румянцем. Жофре догадывался, что эти двое находятся на пороге чего-то очень серьезного. Странно было только, что отец вообще разрешил Лилиор отправиться на прогулку с сэром Аллином. Это произошло лишь потому, что сэр Гэрин вместе с сэром Уолтером куда-то уехали еще до восхода солнца… Жофре вдруг покачал головой.
