– Значит, придется сделать так, чтобы все получилось, верно, Мегера?
Девочка задрожала, вырвалась от матери и бросилась к Мартину, прижавшись заплаканной щекой к его щеке, прильнула к нему, спасая свою жизнь.
– Мэг, – прошептал он ей на ушко. – Не бойся. Я… я смогу убежать. Я приду и… спасу тебя.
Но ведьма снова вцепилась в девочку, оторвав ее от него.
– Проклятие, Кассандра! – крикнул Мартин. – Ты не можешь заставить ее сделать это!
Ведьма издевательски рассмеялась, постучав по медальону.
– Я могу заставить ее сделать все, что угодно, даже убить тебя. Но это удовольствие я оставлю для себя.
Ее рука сомкнулась на запястье Мэг, и женщина потащила девочку вверх по лестнице. Мэг бросила на него последний взгляд, словно пытаясь запомнить его лицо, перед тем как ее утащат во мрак. Дверь глухо захлопнулась за ними. Но свеча Мэг продолжала гореть достаточно ярко, чтобы Мартин смог рассмотреть металлический предмет, который ребенок вложил в его руку под самым носом у Кассандры.
Это была маленькая, прочная заколка для волос.
Все свечи сгорели, кроме одной, и ее свет мерцал на широкой обнаженной груди Симона. Довольная, утомленная и сонная, Мири лежала в его объятиях, стараясь не уснуть. Слишком долго она ждала этой ночи и теперь хотела бесконечно наслаждаться ею.
Когда она подняла лицо, чтобы улыбнуться ему, мрачное выражение его глаз тенью легло на то счастье, которое она испытывала с момента их близости.
– Симон? – удивилась она. – Ты… ты ни о чем не жалеешь?
– Боже, нет. – Он нежно поцеловал ее руку. – Но боюсь, что ты сожалеешь. – Когда она попыталась возразить, он нежно прижал палец к ее губам. – Чувствую себя непростительно безответственным, поддавшись только своим желаниям.
– Моим желаниям тоже, Симон, – возразила она.
– Просто весь последний год меня преследуют мысли о том, что случается с молодыми женщинами в отчаянной ситуации, когда у них рождается нежеланный незаконнорожденный ребенок. Если у тебя будет ребенок, Мири…
– Неужели твой ребенок может быть нежеланным? – с чувством произнесла Мири. – Разве ты никогда не мечтал о собственном ребенке? Возможно, о сыне, которого ты сможешь научить тому, чему научил тебя твой отец.
– Я давно ни о чем не смею мечтать.
– А эта спальня рассказала мне совсем другое.
Он насмешливо произнес:
– Ты снова читаешь ауры? Что же ты почувствовала в моем доме? Какое-нибудь привидение?
– Нет. – Сжав обе руки, она положила их ему на грудь и посмотрела в глаза. – Нет. Скорее почувствовала, что здесь должна начаться новая жизнь. Это большой дом, Симон. Отлично подходит для семьи. И не говори мне, что ты не думал об этом, когда строил его.
– Возможно, думал, – сказал он ласково, убрав с ее лба локон волос. – Просто никогда не верил, что это может быть моя семья.
– А теперь?
– Не знаю. Слишком все ново. И пока многое не улажено. Дело Серебряной розы. Как твоя семья отнесется к нам. И как быть с твоим ухажером Ле Лупом.
При упоминании о Мартине она погрустнела. Он исчез с фермы, и казалось, никто не знал, когда и куда он уехал, кроме Ива. Рассказ Ива про отъезд Мартина был сбивчивым, неясная история про срочное дело и обещание месье Волка вернуться к утру или к вечеру. Ив был так расстроен своей забывчивостью, что Мири решила не мучить мальчика, выпытывая подробности.
Внезапный отъезд Мартина был так характерен для него, что Мири больше опечалилась, чем встревожилась по этому поводу. Положив подбородок на руки, она сказала:
– Никогда не хотела сделать Мартину больно. Боюсь, он видел нас обнимающимися у пруда, поэтому и уехал так внезапно. Я не смогла даже попрощаться с ним.
– Не стал бы беспокоиться об этом, – сухо произнес Симон. – Насколько я знаю Ле Лупа, он не из робкого десятка и не ушел бы просто так. Могу догадаться, что он вернется к утру с подкреплением, чтобы спасти тебя из моего плена. Но до Наварры чертовски далеко.
– Или до Ирландии, – тихо произнесла Мири.
– Ирландии?
Она колебалась только мгновение, перед тем как признаться.
– Там живут Арианн и Ренар все эти годы, в домике высоко в горах Виклоу. Там так красиво, Симон.
Он с удивлением уставился на нее и взял за подбородок.
– Благодарю за доверие.
– Я действительно тебе доверяю. Но теперь было бы хорошо, если бы ты научился доверять себе.
– Возможно, ты научила бы меня, если бы мы остались здесь. Но, к сожалению, это невозможно.
– Серебряная роза, – нахмурилась она, вспомнив, что он сказал раньше Кэрол. – Стало быть, ты считаешь, что это Кассандра Лассель?
– Не могу ничего сказать наверняка, пока утром не допрошу мадемуазель Моро. Но ты, должно быть, встречалась с Лассель много лет назад, когда твоя сестра имела неосторожность дружить с ней. Каково твое впечатление?
– Ледяная дьяволица. – Мири нахмурилась, пытаясь вспомнить. – Она меня сильно раздражала. Я чувствовала в ней темную тревожную силу, но было еще кое-что, вселявшее в меня недоверие к ней.
– Что же это было?
– Ее не любил мой кот.
К своему удивлению, он рассмеялся:
– Насколько я помню, Некромант и от меня был не в особенном восторге.
– С той самой ночи, когда вы повстречались и ты помог мне спасти его, он тебя обожает. – Она улыбнулась ему, и на щеках у нее появились ямочки. – Думаю, он, как и я, готов дать тебе еще один шанс.
На миг он задумался.
– Этот второй шанс, Мири, или третий, или четвертый… Не стоит терять время. Хочу кое-что тебе рассказать.
Мири замерла, и ее сердце тихо дрогнуло от понимания.
– Что это?
– О той ночи, когда я встречался с Темной Королевой. Кое-что я от тебя скрыл. Она дала письмо, позволяющее мне решать судьбу тайного общества Серебряной розы. Я волен казнить и миловать по своему усмотрению. Глупо и неправильно было с моей стороны не рассказать тебе об этом сразу. Но я боялся, что ты либо испугаешься и потребуешь, чтобы я уничтожил его, либо снова перестанешь мне верить. – Он жадно посмотрел на нее, и она поняла, как сильно он боялся ее решения. – Если… если ты захочешь, чтобы я разорвал этот документ, я избавлюсь от него немедленно, обещаю.
– Нет. Прошу только, чтобы ты разумно воспользовался своей властью.
– Постараюсь.
– У меня к тебе еще одна просьба.
– Все, что могу.
Мири отогнала тени так, как она умела, легонько проведя кончиками пальцев вниз по его груди и дальше.
