– Мы начнем с простейших закусок, включая фрикасе из лягушек. Затем на первое – два различных супа и жареная говядина посреди стола. После первого подадим второе: жареного теленка, bonne femme.[114]И все-таки я отказываюсь терпеть свадьбу без трюфелей! Далее пойдет утка, каплун и бараньи отбивные с базиликом. Когда съедят второе, принесем остатки первого вместе с третьим. В третье будет входить жареное, но, естественно, приготовленное попроще. После того как закончится третье, очистим желудки салатами. И наконец, десерт: тарелка со свежими фруктами, компот из груш – мы с аббатом питаем страсть к грушам, – бисквиты, орехи, джем из крыжовника, консервированные абрикосы. На этом все. Не считая, естественно, вина и другого спиртного – токай и бренди будут поданы вместе с едой. За ними пойдет портвейн. И я уже говорил про блюдо с клубникой? Если нет, то считай, что сказал. Довольно скромненько, не так ли?
– Нет! – возразила мадам В., недовольная как первым меню, так и вторым. – Иди запрягай лошадей, а я уж тут сама разберусь.
Извозчик вернулся через две недели с бочкой конфискованного портвейна в коляске и тревогами по поводу скаредной натуры мадам В. в душе. Впрочем, он зря волновался. Ужин был похож скорее на спектакль, чем на простое принятие пищи. Не обошлось и без драки, «отрубания головы» и прочих выходок, которыми обычно сопровождались свадьбы в Турне. Короче говоря, это был настоящий триумф.
Мадам В. прибегла к старинному способу внесения блюд, когда все яства подаются одновременно. Это позволяло не нанимать слуг и тем самым экономило средства. По настоянию Маргариты ее семейство привезло хлеба, украшенные косичками и завитушками. Некоторые булки были такими длинными и хрупкими, что пришлось приложить много усилий и даже произвести предварительный расчет, чтобы внести их вверх по узкой лестнице. Как и во всем, что обычно происходило на чердаке, в свадебном торжестве присутствовала определенная доля изобретательства. Когда еще для подачи похлебки использовался тигель?
Волосы присутствовавших на празднике и родителей Маргариты были припудрены мукой, но это была не дань моде, а metier.[115]Пьеро с удовольствием резал поросенка своим ножом для набивки чучел. Аббат, которому досталось почетное место во главе стола, исполнял роль патриарха семьи («Никакого супа и хлеба сегодня. Мне токай подавайте!»). Братья Маргариты стреляли при помощи вилок, превратив их в импровизированные ружья. Агнес сидела в углу и совала сначала палец, а потом и нос в дырку в стене, на радость извозчику и Пьеро. А сами новобрачные, одетые скромно и просто, смущались, что им предстоит произносить речи и признаваться друг другу в любви публично.
Пекарь не стал вспоминать о первом и трагичном замужестве своей дочери. Он долго разглядывал Клода, будто торговец, в последний раз проверяющий товар. Наконец он промолвил: «Да соединятся эти двое так же крепко, как крошки в хлебе!»
Плюмо встал и заявил следующее:
– Нас взрастили с ложным убеждением в сердце, что два мира – мир любви и мир работы – всегда соревнуются друг с другом и никогда не соединяются. Но я не нашел такого в отношениях Клода и Маргариты. Мне бы хотелось думать, что их охраняют две тверди. Одна твердь – небесная. В конце концов, работа Клода будто парит в небе. Вторая твердь – земная. Это их любовь друг к другу, ведь, согласитесь, соседи, любовь – вполне земное чувство. Могут ли эти два мира сосуществовать? Я думаю, что могут.
К тому времени, когда аббат встал для произнесения речи, токай уже возымел действие.
– Любовь – это не просто то, о чем говорят, а то, что познано. Любовь приходит вместе с желанием отвечать. И как известно, Клод обладает необычным слухом. Не важно, что невеста уже была замужем. Сам я сильно сомневаюсь в глубоком смысле сохранения девственности до заключения священного союза. Рыбий пузырь, наполненный желчью овцы, может прекрасно «восстановить» чистоту даже самой страстной любовницы, хотя нет… кожица персика – вот более удачная альтернатива… – Тут за столом зашушукались, боясь, что последуют откровенные пошлости. Этого не произошло. – Я бы хотел выпить за ту работу, которая делается в наше отсутствие, тогда, когда мы не произносим здесь наших речей. Я очень рад тому, что, пока я становлюсь все медлительнее из-за подагры, другие вещи – очень необычные вещи – приходят в движение.
Весь вечер извозчик чавкал, аббат пил и чихал, Плюмо говорил, близнецы занимались полезными делами, мадам В. подавала яства, Агнес гулила, жена пекаря рыдала, и все, в разное время и при разных условиях, смеялись. Кое-кто даже кричал.
– Филипп!!! Жан-Пьер!!! – в гневе заорала жена пекаря. Ее мальчики выкинули ужасный номер. Жан-Пьер чихнул в платок, а Филипп сказал: «Дай посмотреть!» После тщательного осмотра содержимого платка мальчик решил, что оно пригодно для потребления, и зачавкал липкой массой, к ужасу своей матери. Итак, она закричала. Только потом выяснилось, что близнецы положили устрицу в платок. Далее двое плутишек принялись за ложки, пользуясь ими в качестве катапульт для метания груш. Традиционные методы успокоения детей ни к чему не приводили, и поэтому Клод решил посоветоваться с Пьеро о том, как утихомирить сорванцов.
Чучельник же, напротив, подбивал мальчишек продолжать выкидывать номера.
Тогда Клод сказал:
– Думаю, им стоит быть чуть спокойнее.
– Чушь! – ответил Пьеро. – Пусть играют в свои безобидные игры.
– Но они должны дать другим возможность спокойно поесть.
– Ребята заслужили праздник!
– А я заслужил покой!
Близнецы утихли, в то время как спор между двумя взрослыми разгорался. Пьеро так разозлился, что схватил разделочный нож и воткнул его в руку Клода. Мальчишки пришли в ужас. Да и вообще все были в ужасе. Клод притворился, что паникует, когда Пьеро оторвал его палец и бросил Филиппу. После нескольких мгновений жуткого ожидания спорщики рассмеялись. Пьеро воткнул нож туда, где находился искусственный льняной палец.
Вечер закончился необыкновенным подарком аббата. Он завязал молодоженам глаза и позвал музыканта. Тот играл на инструменте, которого Клод никогда раньше не слышал. Скоро жених не выдержал и снял повязку.
– Что это?
Музыкант ответил:
– Тенор-гобой.
– Но он известен и под другим именем, – сказал аббат.
– Под каким же?
– Как же! Vox humana, конечно!
Клод посмотрел на всех сидящих за столом. Затем встал и произнес тост:
– За звук vox humana! За звук человеческого голоса!
56
Муж с женой делили друг с другом расческу, поступки, запах, еду, шутки, страхи, надежды, желания (особенно желания), мыло, пижаму, гнев, рожок для обуви, нежность, суповую ложку, язык. Аббат первым заметил, что Маргарита переняла мелодичный говор, свойственный жителям Турне, а Клод начал пересыпать речь парижскими жаргонными словечками. У извозчика имелись свои наблюдения по поводу «слияния» парочки: «Эти двое даже пукают одинаково!» Друзья согласились с последним замечанием, а Пьеро, известный аналитическим подходом ко всему, что связано с пищеварением, заявил: «Такое желудочное сходство происходит благодаря неугасаемой любви Маргариты к бобам».
