Потом им титан поставили: «Титан, боже, какое счастье!» Шишки в лесу набрал — вода горячая есть…
А потом их папу однажды вызвали, он ушёл на работу — а вернулся только через год.
Это вот когда начали русских везде вырезать — вся эта Средняя Азия, Азербайджан — и они уехали, вся колонна — их не было целый год. Остались там одни женщины. И все эти цыганы, все эти молдаваны, — все лезут туда по ночам: то избивают, то ещё что… Я сама мама будущая: представляете, так жить с ребёнком, бояться каждую ночь! Порассказывают — у меня прям волосы шевелятся…
Плюс ещё там вода плохая была: что-то произошло, инфекция — и ребёнок стал задыхаться! Она рассказывала: «Я бегом — на руках ребёнок — бежала к врачу, как я прыгала через эти заборы…»
Мужа чуть у меня не потеряли! (смеётся)
Вот, страшные такие вещи. Из Рязани приехало сорок жён — через год осталось всего с десяток, остальные не выдержали, обратно уехали.
Через год вернулись мужья. Им жёны пожаловались, рассказали. А вернулись по-тихому: местные никто не знал.
И когда ночью снова полезли эти все — а там уже мужья дома, десантники: такой шухер они навели!..
Ох, боже мой, что приходилось переживать. Таким жёнам надо памятники ставить, я считаю.
Вообще, интересно получилось: у него папа сам из Можайска — здесь недалеко, километров сорок от Кубинки — а мама из-под Рязани. А у нас наоборот: муж в Рязани родился, а я из Кубинки. Смеялись с ним…
Муж закончил училище с красным дипломом — и по распределению его сюда, в сорок пятый полк.
Здесь мы с ним и встретились.
Но в первый раз я его отшила: он жетончики эти пошёл менять, а я с подружкой сбежала. Говорит, «как дурак полночи проигрывал эту кучу жетончиков»…
И потом мне звонил пару раз, но я сказала ему: «Занята я». И всё, он мой телефон удалил. Ну, не знаю, нужны такие подробности?..
Значит, это всё было в мае — а в ноябре мы с подружками снова в этих «Четырёх звёздах» что-то там отмечали, я очень эффектно выглядела — и он снова меня увидел. А я ещё так смеялась с девчонками… Он говорит: я вижу, ты смотришь на меня и улыбаешься — а я даже не помню, чтоб я ему улыбалась.
А он говорит, «эффектно так улыбнулась — ну всё, она меня помнит!» Обрадовался — и дальше стал наблюдать. Ко мне мальчик какой-то подходит на медленный танец приглашать (ну, знаете, по-деревенски, медленные танцы, всё), я думаю: ой, на фига мне опять эти военные, тут кроме военных никого нету. Говорю: «Что-то я не пойду», — не пошла. Он: «Та-ак, не пошла… а если я подойду — что будет?» — и он подходит, а с ним я пошла танцевать.
И вот так мы с ним стали встречаться. Но то я допоздна возвращалась, то он на службе, не все выходные мог: в общем, раз пять или шесть мы гуляли — встретимся, потанцуем, проводит меня, погуляем и разбежимся.
А ко мне стал какой-то там клеиться, лейтенант тоже, из этой же части, Вася. Почему-то запомнила, такое имя кошачье… (смеётся) А я же знаю, как у них полагается: если я уже встречаюсь с кем-то своим — они не будут… Я ему говорю: «Знаете, я уже с мальчиком из вашего полка встречаюсь».
«С кем?» — он спрашивает меня.
«С Сашей».
Он говорит: «С каким Сашей? У нас много Саш».
И тут я понимаю, что я ничего не знаю про этого человека. Ну вот вообще ничего! Только «Саша», и что служит в сорок пятом. И, вы знаете, меня немножко как оглушило. Думаю: «Господи, как же я с человеком общаюсь?!»
В следующий раз я его уже к стенке припёрла, говорю: «Ты рассказывать будешь мне? Я откуда знаю, кто ты такой? Ты маньяк, мож, какой, почему я с тобой должна тут гуляться?!.»
Обиделся. Оскорбился. Сказал, что он «Александр такой-то, родился девятого мая тысяча девятьсот такого-то года» — вот всё мне выложил, как анкету.
Думаю: «Ну ладно, мне пока хватит…»
И перед Новым годом он меня приглашает к себе.
Но он в общежитии жил — а девушкам неприлично ходить по общежитиям. Он мне объясняет: это семейное общежитие, семейные пары живут, всё прилично, нет никакого борделя — а я не могу! Ну не могу я сломать своё воспитание — у меня воспитание-то военного городка: какие ещё общежития, да вы что.
Он рассказывал мне потом, что готовился, ездил несколько раз в магазины, не знал, что купить: шампанское, вино, фрукты… Мой старый холодильник бедный, говорит, одурел: в нём еды в жизни не было! Тем более такой вкусной: икра… Правда! он приготовился, он бокалы купил, и гирлянды купил, прям готовился основательно…
Но получилось, что сам Новый год он встречал с солдатами у себя в полку, а я дома… и встретились только в четыре утра, и мне как-то уже… ну, четыре утра, и шампанское, знаете, хмель такой…
А он мне говорит: «Слушай, шапку дома забыл, уши мёрзнут. Пойдём, я только шапку возьму…» А я вижу, что он мне врёт. Вот я прям по глазам вижу, что врёт! И я так оскорбилась, говорю: «Не пойду я с тобой никуда!»
Ему-то хотелось мне показать, что общежитие — это не страшно, что никакой не бордель, ничего… — а я упёрлась и не пошла.
В общем, Новый год мы провели врозь… (вздыхает)
А потом у него была связка порвана — и его увезли в Рязань в госпиталь с этой ногой. Неделю, две… — я скучать!
И он — всё, он скучать тоже начал. Он говорит: «Я до этого ничего серьёзного не хотел — а без тебя так скучать начал прям…»
А госпиталь же закрытый, я даже приехать к нему не могу: прям соскучилась вся, прям душа уже — всё… изболелась…
И в эти полтора месяца, что он лежал, мы с ним по четыре часа могли разговаривать по телефону. Он мне в восемь вечера позвонит — и до двенадцати не ложим трубки. А «Мегафон» ещё каждый час отключается…
Вот, наверное, в этот период мы очень сблизились. Очень много друг другу порассказали… сейчас даже не вспомню о чём. Да в принципе, ни о чём, понимаете? Ну вот что можно четыре часа каждый день друг другу рассказывать? «Вот, сижу в коридоре…» — «А я на балконе». — «А у меня из окна то-то видно…» А ведь разговаривали, и темы же не кончались!..
И, знаете, получилось так странно… он в гипсе был, и его должен был врач посмотреть — ну, что связки у него срослись, всё нормально. Чтоб он мог ходить с палочкой. А врача что-то не было. Он должен был уже в выходные выписываться — а врача снова нет, и опять неизвестно…
И знаете, у меня в какой-то момент прям терпение лопнуло. Как смеются, «терпелка устала». Я так долго скучала, что у меня как вот что-то оборвалось: ну не могу уже больше скучать! не хочу больше ни слышать его… Это же каждый день как рану твою дерут, дёргают… А не слышишь — и вроде быстрее время прошло.
И получилось, что у нас в фирме был типа корпоративный праздник. Мы в ресторане — и я поздно должна была возвращаться на электричке. А он переживал, как же я одна ночью, в девять часов… И смски мне целый вечер: «Ты как?» «Когда домой?»
