— Снаружи видны только закрытые жалюзи.
— Гениально.
— Это от отчаяния.
На столе лежал ноутбук. Грифф включил его. Он нашел его в спальне для гостей. Коуч не любил компьютеры, утверждая, что с ними «чертовски сложно обращаться», и Грифф предположил, что к поколению электроники примкнула Элли.
Пока компьютер грузился, Грифф наблюдал, как Лаура обходит комнату, рассматривая фотографии, призы, газетные вырезки и другие реликвии его жизни в пятнадцатилетнем возрасте.
— Ты рано начал.
Она рассматривала его фотографию, где он был еще слишком юн, чтобы бриться. Он стоял, опустив одно колено на футбольное поле, в форме и щитках со шлемом подмышкой, придав лицу нахальное выражение. Фотографии и призы рассказывали о его футбольной карьере, с юношеских лет до той памятной игры плей-офф с «Рэдскинз».
— Ты ведь любил футбол?
— Да.
— Ты жалеешь о том, что сделал?
— Ты и представить себе не можешь, как. — Он посмотрел на экран компьютера. Это была не самая новая и быстродействующая модель — программы все еще загружались. Лаура присела на край кровати и сложила руки на коленях, как будто приготовилась слушать.
Грифф взглянул на фотографию в рамке, где был запечатлен он сам в тот момент, когда отдавал пас. Тогда они выиграли чемпионат штата среди старшеклассников. Команда Коуча. Школа устроила парад в их честь после возвращения из Хьюстона, где они играли на стадионе «Астродоум». Это был самый яркий день в жизни Гриффа.
— С самого первого дня ты понимаешь, что это не будет продолжаться вечно, — сказал он. — Даже если ты станешь профессионалом, все равно это ненадолго. В тридцать ты уже старый. В тридцать пять ветеран. И это при условии, что сумеешь избежать серьезных травм. Или вообще останешься жив. Каждый раз, вводя мяч в игру, ты искушаешь судьбу.
Он повернулся и посмотрел на нее.
— Но я не вычеркнул бы ни дня из той жизни. Ни единого дня. Мне нравился драйв, который был частью игры. Перед началом каждой игры мой желудок сжимался в тугой кулак, но это было особое волнение, понимаешь?
Она кивнула.
— Мне нравилось, как после первого паса мои ладони обхватывают мяч. Мне нравился прилив адреналина каждый раз, когда я начинал хитрый розыгрыш. У меня были слава, восхищение сверстников, миллионные гонорары. Но, по правде говоря, Лаура, я играл не ради этого. Даже в самые худшие дни я любил эту игру. Любил даже по понедельникам, когда утром от боли не мог встать с кровати, — он улыбнулся. — До сих пор почти каждое утро мне требуется полчаса, чтобы распрямиться.
Он взглянул на компьютер. Загрузка еще не закончилась.
— Я помню, как воскресным вечером лежал на газоне техасского стадиона после того, как на глазах болельщиков меня придавили к земле сотни фунтов защитников «Бронкос». Я смотрел на эту дурацкую дыру в крыше стадиона и даже тогда, сбитый с ног и потерявший семь ярдов, все равно был безумно счастлив, так счастлив, что громко засмеялся. Все подумали, что я заговариваюсь, — у меня сотрясение или от боли просто поехала крыша. Никто не знал, что я просто радуюсь игре. Игре, — он покачал головой и усмехнулся. — Да, я ее любил. Боже, как я ее любил!
Некоторое время они молчали. Потом Лаура набрала полную грудь воздуха и осторожно выдохнула.
— А они любили тебя.
Когда Грифф оглянулся, она смотрела на фотографию, где он был запечатлен вместе с Миллерами.
— Ты имеешь в виду Коуча? Элли? — Он смущенно пожал плечами: — В прошлом.
— Это все здесь, Грифф — тихо возразила она, показывая на стены и полки.
Он посмотрел ей в глаза, а потом повернулся к компьютеру.
— Наконец-то, — Грифф навел курсор на значок подключения к Интернету. Он почувствовал, что Лаура встала у него за спиной и смотрит поверх его плеча.
— Что ты задумал?
— Пока ничего. Думаю залезть на какой-нибудь поисковик. Посмотрим, найдется ли там этот адрес. Начнем с Далласа, потом расширим поиск на все графство Даллас, а если нужно, то и на весь этот чертов штат.
— А быстрее ты не можешь?
Грифф печатал запрос двумя пальцами. Он оглянулся на нее через плечо.
— А ты можешь?
Они поменялись местами. Лаура села за компьютер, а он обхватил руками спинку стула, чтобы видеть экран. Лаура печатала гораздо быстрее.
— Мануэло не указал, что такое Лавака — улица, бульвар или шоссе, — заметила она. — Попробуем все.
— Как ты думаешь, сколько в Техасе улиц, бульваров и тому подобного с названием Лавака?
— Сотни?
— Я тоже так думаю. А у Родарта компьютеры лучше и людей больше.
— Могу я внести предложение?
— Пожалуйста.
— Налоги. Всякая собственность облагается налогом.
— Ты думаешь, что человек, снабжающий нелегальных иммигрантов фальшивыми документами, платит налоги?
— Налоги начисляются. Платятся они или нет — это уже другое дело.
— Хорошо. А эта информация есть в Сети?
— Попробуем найти. Налогообложение в графстве Даллас?
— Действуй.
— Расскажи мне о Билле Бэнди, — попросила она, приступая к поискам нужного сайта.
Вопрос удивил его, и он ответил не сразу.
— Что ты хочешь знать?
— Как вы встретились. Как ты с ним связался.
Он изложил ей краткую версию их знакомства.
— Когда я уже увяз по уши, он познакомил меня с синдикатом. Они простили мне долг в обмен на несколько промахов. Ничего такого, чего не могло бы случиться у любого куортербека в любом воскресном матче.
— Бэнди предал тебя.
— Агенты ФБР предложили ему условный срок в обмен на мою голову, и я уверен, что им не пришлось на него давить.
— В Далласе есть улица Лавака, но там трехзначные номера, а не четырехзначные, — сообщила Лаура.
— Попробуй Лавака-роуд.
— В газетах писали, что Бэнди принес два миллиона в твою квартиру в Тартл-Крик.
— Точно. На нем был «жучок». Как только я взял у него деньги, в дверь ворвались агенты и зачитали мне мои права.
— Тебя сразу посадили в тюрьму?
— Да, — сухо ответил он, вспоминая то унижение. — Но Уайт Тернер добился моего освобождения под залог. Выйдя на свободу, я сразу же стал искать Бэнди.
Лаура оторвалась от клавиатуры и посмотрела на него.
— Точно. Это было глупо. Но я был в ярости. Наверное, я хотел напугать его. — Он вполголоса выругался: — Каким я был идиотом. Когда я пришел к Бэнди, дверь была открыта. Его засунули между спинкой дивана и стеной. Его шея была свернута так, что лицо практически смотрело назад.
