Бент-Занкиджа опустилась на ковер и, перебирая листы, говорила:
– Хаджи Рахим крайне ослабел, запертый в холодной, никогда не согреваемой клетке, но он нисколько не унывал, точно его жгли собственные пламенные мысли… Он уже писал с трудом… Видишь, как в этих строках у него дрожат и прыгают буквы! Слушай, что Хаджи Рахим написал на последней странице…
Бент-Занкиджа взяла исписанный арабской вязью лист бумаги и стала читать:
«…Мой истертый калям дописал последние строки повести о набеге беспощадных монголов на цветущие долины нашей родины… Запыленный опилками усердия, составитель этой книги хотел бы сказать еще много о тех малодушных людях Хорезма, которые не решились самоотверженно выступить на борьбу с жестоким губителем племен, свирепым Чингисханом…
…Если бы все хорезмийцы твердо и единодушно подняли меч гнева и, не щадя себя, яростно бросились на врагов родины, то высокомерные монголы и их краснобородый владыка и полгода не удержались бы в Хорезме, а навсегда бы скрылись в своих далеких степях…
…Монголы одолевали больше вследствие несогласия, уступчивости и робости противников, чем силой своих кривых мечей… Смелый Джелаль эд-Дин показал, что с небольшим отрядом отчаянных джигитов он умел разбивать монгольские скопища…
…Но калям выпадает из моих холодеющих пальцев… Силы дервиша-скитальца слабеют, а дни бегут, приближая день расплаты… И я могу начертить лишь несколько строк из стихотворения поэта:[192]
Подобно весеннему дождю,
Подобно весеннему ветру
Исчезла моя молодость!
Я задержался в этой жизни,
А вожак каравана
Уже нагрузил верблюдов
И торопит двинуться в путь…
…Скажу на прощанье моему неведомому читателю: «Надменные имамы и раздувшиеся от важности улемы меня упрекают в неверии! Злобна и тупа их близорукость! Неверие, такое, как мое, не легкое и не пустое дело».[193]Нет тверже и пламеннее моей веры: в победу скованного мыслителя над тупоумным палачом, в победу угнетенного труженика над свирепым насильником, в победу знания над ложью!.. Я знаю, настанет лучшая пора, когда правда, забота о человеке и свобода поведут нашу родину к всеобщему счастью и свету!.. Это придет, это будет!»
Бент-Занкиджа приложила к губам тонкий смуглый пальчик с тремя серебряными кольцами, подумала, сдвинув изогнутые брови, старательно сложила исписанные листы и завернула их в кусок пестрой материи. Она подняла блестящие черные глаза на Тугана и сказала:
– Теперь я позову трех смелых юношей из племени люли… Вы отправитесь к яме казненных выручать Хаджи Рахима. Ведь ночь длинна и еще не кончилась! Мы спасем его!
