— Надеюсь, не сотенную, — говорит Скарпетта.
Люси ждет разрешения. Из-за плохой погоды вылеты откладывались в течение всего дня, и теперь диспетчера стараются наверстать упущенное.
— Когда я поступила в университет, что ты делала? — Люси обращается к Скарпетте. — Посылала деньги. Нет-нет да и подбрасывала сотню-другую. Просто так. Этими двумя словами сопровождался каждый чек.
— Пустяки.
Голос Скарпетты звучит прямо у Люси в голове.
— Да. А еще книги. Продукты. Одежда. Всякие компьютерные штучки.
В эфире — короткие, урезанные фразы.
— Ну, за тобой такое тоже замечается. Кстати, для человека вроде Эда сотня долларов — немалые деньги.
— Может, я давала ему взятку. — Люси наклоняется, чтобы проверить видеодисплей формирователя изображений на инфракрасных лучах. — Все готово, теперь только ждем разрешения. Как получим — сразу взлетаем, — говорит она, словно обращаясь к невидимому диспетчеру. — Мы же вертолет, чтоб вас… Нам не нужна чертова взлетная полоса. И вести нас не надо. Нет, они меня с ума сведут.
— Что-то ты сегодня дерганая, — говорит Бентон. — С тобой лететь не опасно?
Люси снова связывается с Башней и наконец-то получает разрешение на взлет. Направление — юго-восток.
— Поспешим, пока не остановили. — Вертолет отрывается от земли. Служитель машет флажками, как будто хочет отвести их на парковку. Стальная птичка весом в три с четвертью тонны поднимается выше и зависает. — Пролетим немного вдоль Эшли-Ривер, потом повернем на восток и пройдем по береговой линии к Фолли-Бич. — Вертолет задерживается на перекрестке двух рулежных дорожек. — Включаю ФИИК.
Она перебрасывает переключатель из одного положения в другое, и дисплей становится темно-серым прямоугольником с яркими белыми пятнышками. «Си-17» с громоподобным ревом идет на посадку, из сопел вырываются длинные хвосты белого дыма. Освещенные окна… Посадочные огни на полосе… Все в сюрреалистическом инфракрасном.
— Спешить не будем. Пройдем пониже, — говорит Люси. — Может, отработаем по квадратам?
Скарпетта синхронизирует ФИИК с прожектором, который до сих пор был выключен. На видеомониторе у ее левого колена появляются серые и белые образы. Они пролетают над портом, и разноцветные контейнеры выглядят на дисплее строительными блоками, а краны напоминают в ночи чудовищных богомолов. Рисунок городских огней меняется медленно, отчего возникает ощущение, будто вертолет висит в воздухе и почти не движется. Впереди чернеет бухта. Звезд не видно, и луна за слоем облаков проступает смазанным серым пятном.
— Куда именно идем? — спрашивает Бентон.
Скарпетта крутит ручку точной настройки, и картинки на мониторе то исчезают, то появляются снова. Люси сбрасывает скорость до восьмидесяти узлов, сохраняя высоту около пятисот футов.
— Попробуй представить, что бы ты обнаружил, исследовав под микроскопом песок с острова Иводзима. При условии, что все эти годы песок не подвергался никаким внешним воздействиям.
— Вдалеке от моря, — добавляет Люси. — Например, в дюнах.
— Иводзима? — иронически переспрашивает Бентон. — Так мы летим в Японию?
Огни особняков Бэттери — яркие белые пятнышки в инфракрасном. Скарпетта думает о Генри Холлингсе. О Розе. Огоньки редеют — вертолет приближается к берегу Джеймс-Айленда и медленно пролетает мимо.
— Место, оставшееся нетронутым со времени Гражданской войны. Песок там наверняка содержит продукты выстрела, — говорит Скарпетта и поворачивается к Люси. — Почти под нами.
Вертолет зависает и опускается до трехсот футов над северной оконечностью Моррис-Айленд. Островок необитаем, и добраться сюда можно только на вертолете либо по воде, да еще, может быть, перейти при отливе вброд с Фолли-Бич. Под ними восемьсот акров пустоши, на которой во время Гражданской войны проходили тяжелые бои.
— Думаю, здесь мало что изменилось за прошедшие сто сорок лет, — замечает Скарпетта.
Люси снижается еще на сотню футов.
— Если не ошибаюсь, как раз здесь разбили Пятьдесят четвертый Массачусетский, — припоминает Бентон. — Про это еще фильм сняли. Как же он называется…
— Смотри со своей стороны. Увидишь что-то, скажи — посветим прожектором, — говорит ему Люси.
— Фильм назывался «Слава», — подсказывает Скарпетта. — Прожектор включать рано — будет только мешать.
На видеомониторе серое, в пятнышках пространство суши и дрожащая ширь — вода. Вода похожа на застывший свинец, наплывающий на берег и разбивающийся о песок белыми зубчатыми перышками.
— Ничего, кроме темных форм — это дюны — и проклятого маяка, — говорит Скарпетта.
— Хорошо еще, что он освещен, а то точно бы врезались.
— Вот теперь мне уже лучше, — подает голос Бентон.
— Начинаю отрабатывать по квадратам. Шестьдесят узлов, высота двести футов, — сообщает Люси.
Результат приходит скоро.
— Можешь зависнуть вон там? — Скарпетта протягивает руку. — Мы только что над ним пролетели. Там, у берега. Нет-нет, еще дальше. Явное изменение температурного фона.
Люси разворачивает машину. Маяк в инфракрасном — кряжистый полосатый пенек в окружении колышущейся свинцовой воды на самом краю бухты. За ним круизный теплоход, напоминающий корабль-призрак со светящимися окнами и длинным завитком над трубой.
— Так. Двадцать градусов влево от той дюны, — подсказывает Скарпетта. — Вроде бы что-то вижу.
— Я тоже, — соглашается Люси.
На экране белое пятно на темно-сером крапчатом фоне. Люси смотрит вниз, стараясь сориентироваться, и медленно, кругами снижается.
Скарпетта дает приближение, и мерцающее пятно приобретает очертания человеческого тела, светящегося неестественно ярко на краю отливающего стеклянным блеском заливчика.
Люси убирает ФИИК и щелкает переключателем. Прожектор вспыхивает десятью миллионами свечей. Трава пригибается к земле, ветер взбивает песок — вертолет идет на посадку.
Черный галстук подрагивает в затихающих вихрях. Лопасти останавливаются.
Скарпетта смотрит в окно — недалеко от вертолета, в песке, лицо. На фоне разбухшей массы оскаленные, будто в гримасе, зубы. Если бы не галстук и костюм, определить, мужчина это или женщина, было бы невозможно.
— Что за черт? — В наушниках недоуменный голос Бентона.
— Это не она. — Люси щелкает переключателями. — Не знаю, как ты, а я пистолет прихватила. Что-то тут не так.
Она отключает аккумуляторы, открывает дверцу, и они выходят. Под ногами мягкий песок. В нос бьет нестерпимая вонь. Надо заходить с другой стороны. Лучи фонариков рыщут по земле, оружие наготове. Вертолет на ночном берегу точно гигантская стрекоза. Единственный звук — ровный шум волн. Скарпетта светит дальше и натыкается на широкую, как от волочения, полосу, ведущую к дюне и обрывающуюся возле нее.
