другую сторону. Там была еще одна печать Великой библиотеки, стеклянная, искусно раскрашенная под металл.
«Сломайте печать».
Джесс ударил по ней кулаком, не обращая внимания на боль, когда стекло разлетелось вдребезги, и нашел под осколками другой клапан.
Он повернул его.
Тиканье прекратилось.
– Mein Gott. Спасибо. Я должен был это предвидеть, – сказал Томас. Он явно был потрясен. – Остальные…
– Остальные могут попасться на уловку, – сказал Джесс. – Иди. Скажи им. – Он не мог подняться. Рот снова наполнился пеной. Джесс не мог сделать ни вдоха, его легкие словно заполнились бетоном. Он выплюнул пену, закашлялся и сумел прохрипеть: – Иди!
Первое мгновение Томас смотрел на него в мучительной нерешительности, затем достал что-то из кармана и вложил Джессу в руки.
– Выпей! – приказал он, а затем повернулся и побежал, крича остальным подсказки. Может, он успеет добраться до остальных вовремя.
Джесс посмотрел на кусок рваной ткани, который протянул ему Томас, и начал медленно разворачивать его. Внутри был стеклянный пузырек с какой-то жидкостью. Джесс попытался вытащить пробку. Пальцы соскальзывали. «Воздух обжигает», – подумал Джесс. Но дело было не в воздухе. Он задыхался, но результата от его попыток вдохнуть не было. Он внезапно и жутко устал. «В конце концов, я умираю в здании, полном книг. С самой полной коллекцией из всех», – подумал он. И это казалось правильным, хоть он и был напуган, испытывал боль и злился из-за того, что все вышло вот так, что ему приходилось умирать в одиночку, что у него не было возможности попрощаться.
Он забыл о пузырьке. Джесс все еще держал его в руке, но это уже не имело значения.
Он позволил стекляшке покатиться по полу.
Позволил глазам сомкнуться, и время поплыло.
«У меня что-то на лице». Он пришел в себя, охнув, и понял, что это была его дыхательная маска; Джесс едва смог сделать следующий судорожный вдох, но попытался. Маска очистила его легкие достаточно, чтобы он смог сделать несколько отчаянных, неглубоких вдохов.
«Я думал, что мертв. Разве нет?»
Халила. Она плакала, слезы текли по ее щекам.
Она тащила его по мраморному полу, а в следующее мгновение Дарио тоже оказался рядом, потащив Джесса быстрее.
Со светом было что-то не так.
За их спинами мерцал зеленый свет.
Великие архивы горели.
Дарио и Халила оттащили Джесса в центр огромного зала. Три архивных крыла выглядели тихими и безопасными.
Вход, у которого трудились Морган и Глен, был объят зеленым пламенем. Надпись над аркой входа там гласила: Scientia ipsa potentia est.
Знание – сила.
Знания горели.
Вульф что-то кричал, но Джесс не мог разобрать слов. Все потеряло смысл. Они не могли проиграть. Не могли.
Книги горели.
Морган стояла у горящего входа, широко раскинув руки. «Греческий огонь» внутри пытался прорваться мимо Морган, пытался поглотить все. Каждую крупицу знаний во всей Великой библиотеке.
Глен стояла бледная, беспомощная, дрожащая.
– Это моя вина, – сказала она. – Я должна была догадаться.
Томас обнял ее за плечи.
– Нет, Глен. Это моя вина. Я должен был успеть к вам быстрее.
– Морган! – кричал Вульф. – Морган, отпусти! Нам надо выбираться!
– Нет, – сказала Халила и шагнула вперед. Она встала рядом с Морган, посмотрела на нее и повернулась к остальным. Теперь в ней было что-то иное. Что-то… королевское. Не Халила, понял Джесс. Она говорила как архивариус Великой библиотеки. – Мы скопировали не все. Мы потеряем все, если она отпустит. Она знает, что нужно делать. – Она положила руку на плечо Морган. – Мы будем помнить о том, что ты делаешь. Я люблю тебя, подруга. Но ты единственная, кто может это сделать.
Морган оглянулась через плечо, посмотрев прямо на Джесса. В этот момент он любил ее всем сердцем и душой. И ему отчаянно хотелось занять ее место, чтобы вместо нее был он. Если бы у него была хоть малейшая возможность сделать то, что умела она, он бы сделал, чего бы это ни стоило.
У Джесса не было подобной силы. У Морган была. И он должен был позволить ей сделать свой выбор так же, как она позволила ему сделать свой.
Но он мог бы позаботиться о том, чтобы она не умерла в одиночку.
Она каким-то образом поняла это. И когда Джесс, спотыкаясь, направился к ней, то почувствовал, как внезапный порыв ветра отбросил его назад, унес по мраморному полу прямо в объятия Томаса.
– Нет! – закричал он и попытался вырваться. – Нет, пусти… – Его снова скрутил кашель, и он согнулся пополам. Кровь хлынула изо рта с волной тошноты. Джесс почувствовал горькую пену и привкус меди.
– Ты выпил? – спросил Томас и рывком поставил Джесса на ноги. – Джесс! Ты выпил то, что я тебе дал?
Он покачал головой:
– Выронил.
Томас поставил Джесса и бросился обратно к разбитой статуе. – Джесс, – сказала Морган, и Джесс с трудом сфокусировался на ней. – Ты должен жить. Жить для меня. Скажи Глен, что это не ее вина. Это я повернула клапан. – Она легонько улыбнулась. – Я рада, что любила тебя.
Она сделала шаг вперед, в пылающий ад.
Все закричали, подумал Джесс, все до единого, противясь тому, что Морган делает, но не могли ее остановить. Никто не посмел. Пламя сверкнуло вокруг Морган и начало ее пожирать, а потом просто… остановилось, будто бы никогда и не вспыхивало.
Потому что Морган перекрыла доступ к кислороду, который питал огонь.
– Морган! – Вульф бросился вперед, наткнулся на непреодолимый барьер и ударился об него. За ним лежали оплавленные руины вместо архивного крыла, адская смесь из расплавившегося камня и пепла. И Морган, обожженная и дрожащая, которая убивала себя вместе с «греческим огнем», который шипел, извивался, пытался гореть, но ему не хватало кислорода.
Джесс попытался посмотреть, но его глаза снова затуманились, а из легких пошла кровавая пена, которая поднялась в рот и наполнила его. Он закашлялся и продолжил кашлять. Санти и Вульф пытались добраться до Морган. Но Джесс знал, что уже слишком поздно. Она сделала все, чтобы было уже слишком поздно. Морган ослабит хватку на своей силе только тогда, когда у последней капли «греческого огня» не останется возможности разгореться вновь.
Наконец барьер рухнул, и Джесс тоже упал, ударившись об пол, когда Санти и Вульф метнулись через границу, за которой бушевали силы Морган. Жидкость с «греческим огнем» превратилась в густую коричневую жижу, растекшуюся по полу, но теперь не горела. Не причиняла вреда.
Морган спасла Великие архивы.
Она лежала, обмякшая и почерневшая, на руках у Санти, когда он поднял ее, и Джесс прошептал:
– Нет, – и бросился вперед.
Когда он упал, то будто провалился в потайной ход мира, в абсолютную тьму.
– Полегче, – произнес чей-то голос. – Джесс. Глотай.
У него во рту стоял гадкий металлический привкус. Жидкость. Он попытался выплюнуть, но огромная рука зажала ему рот, и ничего не оставалось, как проглотить. Джесс подавился и закашлялся, когда рука отстранилась, но
