В. ПЕЛЕВИН. «ЧАПАЕВ И ПУСТОТА»Когда последние узники «китовой тюрьмы» оказались на свободе, я вздохнула с облегчением: эта история наконец завершилась, и можно спокойно заняться своими делами. Но не тут-то было. В конце ноября мой ватсап снова завибрировал от сообщений Лисицына. На этот раз речь шла о Красной книге. К тому времени я уже успела смириться с нашим поражением в этом деле и даже слегка подзабыла о нем. Но оказалось, что не все потеряно, – вопрос о включении косатки снова всплыл благодаря усилиям члена бюро Комиссии по редким видам Ольги Кревер, и на ближайшем заседании как раз планировалось его обсудить. Лисицын требовал, чтобы я бросила все свои дела и немедленно начала обзванивать членов бюро и убеждать их проголосовать за косатку.
Я ненавижу звонить по телефону и терпеть не могу, когда на меня давят, так что я огрызнулась на Дмитрия и мрачно загрузила обновленный список членов бюро. Выяснилось, что, кроме находившегося в отъезде директора ИПЭЭ РАН В. В. Рожнова, единственным знакомым мне там человеком был мой коллега по кафедре зоологии позвоночных МГУ Николай Александрович Формозов. Однажды он уже спас косатку от исключения из списка на таком же заседании бюро за несколько лет до этого. Я написала ему, объяснив ситуацию, и он пообещал попробовать помочь. Через пару дней на заседании бюро Николай Александрович действительно отстоял косатку, разбив в пух и прах аргументы научного руководителя ВНИРО М. К. Глубоковского, который, как обычно, пытался отрицать существование разных экотипов.
Впрочем, эта победа была лишь временной. Оказывается, для того чтобы внести новый вид китообразных в Красную книгу, Минприроды должно согласовать это решение с Минсельхозом – т. е. фактически с Росрыболовством, которое все эти годы выдавало квоты на отлов, а на общественных обсуждениях выступало единым фронтом с ловцами. Понятно, что согласовывать охранный статус косатки они не собирались. Тем не менее бюро поручило секции по млекопитающим совместно с ВНИРО провести экстренное заседание по косатке, а также по каспийскому тюленю, который оказался еще одним камнем преткновения в списке морских млекопитающих.
Заседание секции состоялось неделю спустя в Министерстве природных ресурсов. Интересы ВНИРО представлял Глубоковский, интересы косаток – мы с Ольгой Шпак, а за каспийского тюленя отвечала Наталия Шумейко из ИПЭЭ. В предвкушении этого мероприятия с самого утра у меня адски разболелась голова. С трудом прочитав студентам лекцию по биологии морских млекопитающих, я поехала в Министерство. Там мы встретились со Шпак и с Шумейко, отыскали небольшой, но пафосный зал, в котором должно было проводиться мероприятие, и сели рядком с краю стола в ожидании начала. Чуть позже к нам присоединился Андрей Дмитриевич Поярков – председатель секции по млекопитающим.
Каждый раз, когда мне приходится бывать в Минприроды, я чувствую себя подростком, который обманом прокрался на серьезное заседание взрослых дядь и теть. Так и в этот раз, хотя я постаралась причесаться и даже нацепила приличный, с моей точки зрения, салатовый пиджак, в этом шикарном помещении с бархатными стульями и мраморной столешницей я ощутила приступ синдрома самозванца.
Минут через пять в зал вошел плотный представительный человек в костюме и с толстой папкой бумаг и уселся рядом со мной. Он-то как раз в этой обстановке смотрелся как нельзя более органично: костюм сидел на нем как влитой, а уверенные и властные движения и громкий голос как бы намекали, что мы имеем дело с большим начальником. Это был Глубоковский.
Руководил заседанием заместитель руководителя Росприроднадзора Амирхан Магомедович Амирханов. Первым пунктом программы значилась не косатка, а каспийский тюлень, и Глубоковский, разложив перед собой бумаги из папки, начал громогласно извергать аргументы против включения этого вида в Красную книгу.
В конце прошлого века численность каспийского тюленя измерялась сотнями тысяч особей, но в последние годы начала резко снижаться, из-за чего озабоченные исследователи и предложили дать виду охранный статус. Причин падения численности много – это и сокращение площади льдов из-за изменения климата, и загрязнения, и прилов при незаконном рыбном промысле. ВНИРО, однако, полностью отрицает сам факт этого падения – по его оценке, численность остается стабильной и колеблется в районе 300 000 особей. Правда, последние авиаучеты КаспНИРХ проводил в 2012 году, насчитав 63 000 взрослых тюленей. Единственные свежие данные, которые приводят специалисты этой организации, – наблюдения в судовых рейсах 2018 и 2019 годов, когда было учтено 1328 и 122 экземпляра каспийских тюленей соответственно. Судовой учет малопригоден для оценки численности этого вида, а степень экстраполяции, которую нужно применить, чтобы из 122 особей получить 300 000, заставила бы усомниться даже Центризбирком. Экспертов ВНИРО это, однако, не смутило: они уверенно сделали вывод о стабилизации численности каспийского тюленя.
Наталия Шумейко пыталась возражать Глубоковскому, но тот постоянно прерывал ее, не давая сказать ни слова, и презрительно высмеивал все ее аргументы. Под таким напором авторитетного, уверенного в собственной правоте и безнаказанности чиновника Наталия несколько растерялась. Я бы, наверное, тоже растерялась, если бы не головная боль: Глубоковский сидел рядом со мной и выкрикивал свои аргументы почти мне в ухо, каждая его реплика отдавалась в голове ударами молотка и россыпью разноцветных искр, и вместо должного трепета и смирения во мне начала закипать ярость.
Разделавшись с тюленем, Глубоковский перешел к косатке. При этом кричать он стал еще громче, видимо, чтобы компенсировать пробелы в своей аргументации. Сначала он завел обычную песню о том, что рыбоядных и плотоядных косаток не может быть просто потому, что не может быть никогда, но потом, для пущей убедительности, ввернул аргумент о том, что если ареалы экотипов пересекаются и они при этом не скрещиваются, то фактически являются разными видами, а симпатрическое видообразование, как известно, невозможно.
Симпатрическое видообразование – это процесс, при котором возникновение новых видов происходит в популяциях с перекрывающимися либо совпадающими ареалами. Возможность такого видообразования действительно считалась спорной в середине прошлого века, но с тех пор наука несколько ушла вперед, и оно было обнаружено у самых разных организмов – от пальм до цихлид. С косатками, впрочем, есть и более простой ответ, не требующий привлечения симпатрического видообразования, – по одной из гипотез, плотоядные транзитные косатки много тысячелетий существовали в северной части Тихого океана в гордом одиночестве, и лишь много позже туда вселились предки рыбоядных резидентов. Действительно, по митохондриальной ДНК тихоокеанские резиденты гораздо более родственны атлантическим косаткам (например, норвежским и исландским), чем тихоокеанским транзитникам. Получается, симпатрическое видообразование им не понадобилось – экотипы сначала образовались в разных местах, а потом уже стали жить в одних и тех же районах.
