Сенат тот Его величества указ, какой вам от Его царского величества по моему прошению был приказан, объявить в Сенате, письмянно прописав, и за отрывчатою печатью ко мне прислать»[1277].
В 1721 г. А. Д. Меншиков перешел к более агрессивным действиям по отношению к Сенату (в связи с вердиктом сенаторов по челобитным малороссийских делегатов и отправкой в Почеп Б. Г. Скорнякова-Писарева), пытаясь воздействовать на его членов через кабинет-секретаря. 17 апреля он обращался к А. В. Макарову с поручением дать сенаторам письменный приказ: «…ежели возможно сие написать, чтоб Почепское межевое дело разсмотреть и освидетельствовать всех камисаров подпискою, тем неправым челобитчиком учиня допросы и дав очные ставки, надлежащее учинить решение, ибо в Сенате тот ваш словесной приказ вменяют во ничто»[1278]. А. В. Макаров, понимая беспокойство князя, от вверенной ему миссии отказался, ссылаясь на необходимость царского указа для любых подобных действий: «…сие я за волю вашей светлости готов исполнить, только разсуждаю, сие быти неважно, ибо лутче, как точной указ от самого Его величества будет прислан, о чем и Ее величество государыня царица милостиво изволила Его величеству упоминать» [1279]. Кабинет-секретарь снова не спешил без воли монарха вмешиваться в дела Сената. В начале мая недовольство А. Д. Меншикова не утихало. Он ставил А. В. Макарову в укор, что после многочисленных писем и прошений к нему, Петру, Екатерине и сенаторам «…в Сенате закрепили приговор противно того моего прошения и гетманских комисаров Жураковского, Гришенка и Валькевича велено, допрося, отпустить на межевое дело и быть им при свидетельствовании почепской межи. С которого приговору для лутчаго вашей милости известия копию прилагаю и прошу по прежнему моему письму Его царскому величеству благовремянно доложить о милостивом решительном единожны чрез многое о том мое прошение здесь указе. И о сем извольте для предстательства за меня Ее величеству, всемилостивейшей государыне царице доложить, в чем на вас яко на моего истинного благодетеля благонадежен есмь и взаимно отслужить готов»[1280]. 4 мая он просил Екатерину, «…чтоб о том он, Его царское величество, чрез ваше величество, милостивую государыню, мать предстательство изволил милостивой указ в Сенат прислать о том, чтоб их здешних на меня челобитчиков отсюды не отпускать», поскольку все они дали разные показания[1281]. А также подал аналогичное прошение государю[1282].
Розыск Б. Г. Скорнякова-Писарева и действия агентов А. Д. Меншикова в Малой России вызвали новую волну возмущений. В декабре 1721 г. стародубцы подали жалобу на князя, а 17 января 1722 г. в Москву прибыл И. И. Скоропадский. Гетман активно участвовал в жизни придворного общества, проводил встречи с должностными лицами Коллегии иностранных дел, развлекался и общался с братьями Апраксиными, Д. М. Голицыным, Г. Ф. Долгоруковым, П. И. Ягужинским и др. В это время А. Д. Меншиков продолжил действовать. Через своего управляющего И. Борисова и сам напрямую он подбирался к обер-секретарю Сената И. Д. Позднякову. В письме от 22 февраля князь просил Ивана Давыдовича как можно скорее сделать выписку против поданной челобитной и «…приказать оную вести самою правдою, и все гетманские и посланных от него камисаров и протчих людей противности изъяснить, не пророня ничего, кратко»[1283]. Второе к обер-секретарю касалось допроса комиссара Ф. Ольшанского: «Вчерашняго числа подали мы в Правительствующем Сенате челобитную о допросе обретающагося при почепском межевании камисара Ольшанского, которого против прежняго моего челобитья допросить велено. Того ради вашей милости прошу, изволите о сыску оного к допросу послать к его ясневельможности, господину гетману сего ж числа нарочного, и когда оной Ольшанской к допросу сыскан будет, то да изволите ево во всем под присягою допросить обстоятельно. И что оной в допросе скажет, о том просим нас уведомить и с того ево допросу сообщить копию, дабы мы о том были известны»[1284].
И. И. Скоропадский встретился с А. Д. Меншиковым 8 марта 1722 г. При посредничестве П. А. Толстого вельможи пришли к компромиссному соглашению, по которому решено было для прекращения споров просить «высокоповеренных лиц» о медиации: «И так постановили мы согласным приговором. Межу по выписям с книг [7] 146-го году от начала межи Пушкина с товарыщи до Розделова болота, где уже оная, Пушкина межа, окончалась безспорно, которой и впредь быть безспорно ж. А от Розделова болота около Почепа он же, Лосев, обще с великоросийскими ж и малоросийскими камисарами по отводу старожилов чинил межу, и за оную стался несть спор. То все с обоих сторон медиаторскому предати разсуждению, чтобы господа медиаторы по оному делу и по чертежу о спорных землях изоброженному, обстоятельно выразумевши, праведным своим разсуждением оное, которые земли куда были во владении, разняли по Его императорского величества указом и миротворением окончали»[1285]. Проект соглашения А. Д. Меншиков 2 апреля и 14 мая пересылал государю с просьбой его утвердить и добиться покорности от малороссийских жителей. Копия с документа посылалась в Сенат (22 апреля)[1286]. Однако миротворческим планам не удалось сбыться. 28 апреля гетман вместе с генеральным писарем и бунчужным подал новую челобитную, разбирательства продолжились[1287]. Только уход из жизни И. И. Скоропадского 3 июля 1722 г. позволил Александру Даниловичу вздохнуть чуть свободней, поскольку влиятельный оппонент, главный «двигатель» Почепского дела вышел из игры. Члены Малороссийской коллегии, учрежденной в том же 1722 г., уже не проявляли сравнимой с гетманской заинтересованности в противостоянии с А. Д. Меншиковым[1288].
После неудавшегося перемирия А. Д. Меншиков продолжил атаковать Сенат и государя, требуя объективной (по его мнению) оценки обстоятельств и вынесения окончательного вердикта. Так, 24 мая он обращался к Петру I с жалобой на И. И. Скоропадского: «…а понеже он, господин гетман, утая данное свое мне о том межевании в минувшем марте месяце письмо, во оной своей челобитной написал неправду, бутто он, господин гетман, оные два места, Почеп и Ямполь, уступил мне с принадлежащими селами и деревнями и речками, угодьями так, как он и прежние гетманы владели, и бутто я многими к Почепу землями завладеть желаю, и чтоб повелено было оными местами владеть мне, чем он и прежние гетманы владели. Но я сверх того, что мне дано по уневерсалом гетманским и жалованною грамотою утвержено, не токмо селом или деревнею, но ни единым двором не завладел. А о примежеванных по Пушкиной межи селех и деревенях ожидаю по делу решения и указа ис Правительствующаго Сената. А он, господин гетман, многих сел и деревень и мельниц, коими прежние гетманы и изменник Мазепа к Почепу и Ямполю владели, не
