Следи за своим языком.
Себастьян усмехается.
— Ты бросала мяч Пацце. Ветер трепал твои волосы. И то, как ты улыбалась, когда присела рядом с ней на песок, а потом рассмеялась, когда она сбила тебя с ног, это просто… — он выдыхает, прижимая руку к сердцу. — Ударило меня. Прямо сюда. Поэтому, само собой, с того момента я избегал тебя любой ценой.
Я пристально смотрю на него.
— Ты… делал это нарочно?
Он подходит ближе, касаясь костяшками пальцев моей щеки.
— Очень даже нарочно. И я довольно хорошо сдерживался пару лет, избегая тебя. Но безрезультатно. Я и представить себе не мог, какие неприязненные отношения связывают тебя с нижним бельём, и как чертовски хорошо ты умеешь взламывать чужие дома и проникать в них. Не успел я опомниться, как ты столь основательно заполонила мои сны, что я отправился в безумную ночную поездку, просто чтобы сбежать от тебя, и разбил свою чёртову машину. Потом, когда я дулся на ту жалкую жизнь, которую сам себе устроил, ты ворвалась в мой дом, ворвалась в мою жизнь, и, Господи, Зигги, каждое мгновение, что я знал тебя — это лучшее, что когда-либо случалось со мной.
— Тот месяц, когда мы только и делали, что проводили время вместе. Последние шесть месяцев научили меня, что значит давать обещания и выполнять их, хотеть и в то же время отказывать себе, изнывать и всё равно ждать, чтобы я мог стоять здесь с чистой совестью и сказать тебе, что я всё ещё чертовски боюсь, что я недостоин тебя, что я никогда не буду достоин тебя, но у меня есть безжалостный психотерапевт, который даёт мне пугающе здоровые, обнадёживающие заверения типа: «Это говорит моё прошлое, а не настоящее, которое я делю с тобой, или будущее, которого я хочу».
— Работая над собой, я научился верить тому, что говорит психоаналитик — что я могу либо позволить своему страху недостойности заморозить меня там, где я был, где я держал нас, либо жить с тобой во всём своём несовершенстве, доверяя тебе этот страх. Как только я осознал это, всё оказалось самым простым решением, которое я когда-либо принимал. Потому что только один из этих вариантов позволяет мне любить тебя так, как я хочу, а всё, чего я хочу — это любить тебя. Итак… я здесь, чтобы сказать тебе, что все те страхи, которыми я уже делился с тобой раньше, которыми я делюсь с тобой сейчас, они здесь, но они больше не встанут между нами. Я буду противостоять этим страхам каждый день, чтобы любить тебя, чтобы работать над собой, чтобы быть достойным твоей любви.
— Потому что я действительно люблю тебя, Зигги, намного сильнее, чем, как мне казалось, я могу любить кого-либо или что-либо. Потому что если ты будешь любить меня до конца моих дней, этого будет более чем достаточно — это превыше моих самых смелых мечтаний и надежд. Я не исправился. Я не идеален. Но я действительно люблю тебя всем своим сердцем, Зигги, каждой его разбитой частичкой, которую я собираю воедино. Я надеюсь… если ты не чувствуешь этого сейчас, то однажды сможешь полюбить меня так, как я люблю тебя, но если этого не случится, если ты не сможешь…
— Себастьян, — слёзы текут по моему лицу. Я медленно обхватываю ладонями его лицо, большими пальцами поглаживая те складки, где не видно ямочек, но они появятся, если у меня есть право голоса в этом. — Я люблю тебя. Я любила тебя по-разному с тех пор, как ты согласился на мой безрассудный план и показал мне во многих крошечных, прекрасных проявлениях, что ты увидел во мне смелого человека, которого я только училась видеть, любить и прислушиваться к нему, с тех пор, как ты храбро открылся, впустил меня и взял мою руку в свою ладонь. Я любила тебя и не перестану любить. Я хочу любить тебя как своего друга, как своего партнёра, как того, с кем я открою для себя жизненные возможности — как внутри нас самих, так и за пределами этого дикого, необъятного мира.
— Я знаю, что я дурашливая, и немного плаксивая, и очень привязана к вымышленным персонажам, и я не всегда думала, что найдётся кто-то, кто сможет желать и лелеять эти странные, чувствительные уголки моей души, но ты это делаешь. Ты показал мне это, потому что именно так ты любишь — показывая, и если я проведу всё своё время на этом свете, испытывая эту любовь и показывая тебе свою любовь в ответ, то я буду самой счастливой женщиной на свете.
Себастьян пристально смотрит на меня, смаргивая влагу с глаз, а потом на его лице появляется улыбка, которую я так долго ждала — яркая, широкая улыбка, с длинными, глубокими ямочками. Я провожу большими пальцами по его щекам.
— Я люблю тебя, мой милый друг. Мой Себастьян.
Он прижимается своим лбом к моему и втягивает вдох, а его руки скользят по моей спине, когда он прижимает меня к себе. Поднимается ветер, мои волосы развеваются вокруг нас, заставляя его смеяться. Снежно-белые цветы осыпают нас дождём, заставляя смеяться и меня.
Под этим деревом, моим деревом, моим деревом надежд, желаний, слишком дорогим моему сердцу деревом, я кладу руку на его сердце — то, о котором я и за миллион лет не могла бы мечтать.
Его губы касаются моих, нежно, медленно. Я вдыхаю его запах, когда Себастьян притягивает меня к себе, а я обвиваю руками его шею, покачивая нас из стороны в сторону.
— Итак, — Себастьян улыбается, не прерывая наш поцелуй.
Я улыбаюсь в ответ.
— Итак.
— Почему бы тебе не показать мне этот ваш шалаш?
* * *
Моя семья — это сборище своевольных сводников. Но на этот раз я не злюсь по этому поводу. Потому что на этот раз у меня есть Себастьян и шалаш в полном моём распоряжении. По крайней мере, до конца дня и сегодняшним вечером. Это то, что мне нужно. Здесь только мы. Наконец-то.
Себастьян сидит напротив меня перед камином, который я разожгла, потому что он попросил меня об этом — думаю, в основном для того, чтобы он мог смотреть
