знаниями Козловский был и остроумнейшим собеседником, так что «на него» созывали гостей. Высокоодаренный человек, настоящий «европеец», Козловский особенно тяготел к римской древности, будучи страстным поклонником Ювенала. Близко сошедшись с Пушкиным, он уговаривал его взяться за перевод Ювенала, и Пушкин в неоконченном наброске обращался к нему со словами:
Ценитель умственных творений исполинских,
Друг бардов Англии,
любовник муз латинских…
5
Барон Карл Карлович Унгерн-Штернберг (1730–1799), генерал-адъютант, крупный эстляндский помещик, часть владений которого была расположена на о. Даго. Будучи сторонником Петра III, он после переворота 1762 года впал в немилость и выехал за границу. Павел I вернул его из изгнания и приблизил к себе. Рассказ, записанный Кюстином со слов князя Козловского, принадлежит к числу исторических легенд.
6
В это время, как и позднее, вплоть до Севастопольской войны, Балтийский флот действительно был почти вовсе пассивен. Порт, замерзавший в течение, конечно, не девяти, а лишь трех-четырех месяцев, создавал тяжелые, но преодолимые препятствия. Как известно, с самого своего зарождения Балтийский флот принимал деятельное участие в войнах, сперва со Швецией (1741–1743), затем с Пруссией (1756–1762), с Турцией (1768) и т. д. С 1803 года суда ежегодно отправлялись из Балтийского моря на восток с целью поддержки американских колоний. Одновременно начались кругосветные плавания (например, Крузенштерна). Балтийский флот насчитывал около 100 разных судов (кораблей, фрегатов, корветов, бригов и др.) и до 50 различных судов гребного флота.
Пренебрежительный взгляд на русский флот как исключительно на забаву государя, видимо, был широко распространен среди руководителей английской политики. Пушкин в своем дневнике (30 ноября 1833 года) записал разговор с секретарем английского посольства Блайем, называвшим русский флот «игрушкой». Несомненно, что подобные отзывы о русских морских силах являлись результатом раздражения и тревоги Англии по поводу внешней политики Николая, агрессивное направление которой выступало достаточно ясно. В записи Пушкина его разговора с Блайем последний роняет следующее замечание: «Долго ли вам распространяться? (Мы смотрели карту постепенного распространения России.) Ваше место в Азии, там вы совершите достойный подвиг цивилизации». Лорд Дюргам (1792–1840), известный английский политический деятель, в 1832 году был послан в Россию с целью укрепления связи ее с Англией.
7
Сфинксы эти в действительности являются не копиями, а подлинниками. Они были вывезены в 1832 году из Фив и установлены на пристани у Академии художеств, сооруженной по проекту архитектора К. Тона.
8
Памятник Петру I работы известного французского скульптора Этьена Мориса Фальконе (1716–1791) окончен был отливкой в 1775 году. В своей оценке этого замечательного произведения искусства, неоднократно воспетого русскими художниками слова и отмеченного всеми иностранными путешественниками, Кюстин оказался совершенно одинок.
9
Исаакиевский собор начат еще при Екатерине II. Проект его был задуман настолько широко и помпезно, что, подобно большинству грандиозных замыслов императрицы, остался незавершенным. Павел 1 весьма спешил с окончанием обстройки города, одним из следствий чего явился скромный кирпичный куполок, неудачно венчавший Исаакий. В царствование Александра I все церковное зодчество сосредоточилось на создании Исаакиевского собора. В результате специального конкурса, в котором участвовали все выдающиеся зодчие, одержал верх проект Монферрана, требовавший огромных затрат, вследствие чего постройка подвигалась крайне медленно и осуществление ее затянулось снова на многие годы. Привычный вид Исаакия в лесах дал повод к сочинению злой эпиграммы, приписывавшейся Пушкину:
Сей храм трех царств изображенье —
Гранит, кирпич и разрушенье.
10
Зимний дворец впервые был выстроен Петром I в 1711 году. Вслед за тем, в 1721 году, архитектором Маттернови был построен новый дворец. Позднее он постоянно перестраивался и расширялся, и лишь в 1768 году Растрелли закончил всю постройку дворца, ставшего постоянной резиденцией царской семьи. В декабре 1837 года из-за неосторожности возник пожар, уничтоживший весь дворец. Удалось отстоять только Эрмитаж и спасти драгоценности. Тогда-то по приказанию Николая I в год с небольшим по проектам архитекторов Штауберта и Стасова дворец восстановлен в прежнем виде, еще с большей роскошью. Эта поспешность сопровождалась неизбежными жертвами, о которых рассказывает Кюстин.
11
Версаль — резиденция французских королей до Великой революции. В царствование Людовика XIV (1643–1715) в нем был построен великолепный дворец, положивший начало славе Версаля. Короли французские не щадили средств на украшение города, не имевшего себе равных по пышности и роскоши. По исчислениям французских историков, Версаль обошелся народу более 4,5 миллиарда франков.
12
Барон Сигизмунд Герберштейн (1486–1566), германский дипломат, дважды побывавший в России, в 1517 и 1526 годах. Его главное сочинение, «Moscoviticarum Commentarii», явилось для Западной Европы первым источником сведений о России. Кюстин не преувеличивал значения «Истории» Карамзина. Смысл восторженных похвал, которыми было встречено ее появление, отчетливее всего сказался в известном афоризме Пушкина: «Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом». Действительно, вопреки тому, что Карамзин отнюдь не был оригинален, являясь продолжателем исторической школы XVIII века и находясь в особенно тесной зависимости от «Истории» Щербатова, вопреки всем недостаткам его работы значение ее в развитии исторической науки огромно. Для массы читателей история России в самом деле оказалась новооткрытой Америкой, и через интерес к сочинению Карамзина это прошлое вошло в обиход русской образованности. О степени успеха «Истории» можно судить по одному тому, что первое издание ее, в количестве 3 тысяч экземпляров, разошлось менее нежели в месяц. Выписка из Герберштейна, приводимая Карамзиным и запомнившаяся Кюстину, имеет особый смысл. Она была необходима Карамзину для обоснования исторической давности русского самодержавия, которое, конечно, в XVI веке было далеко не таким, как в XIX веке. Тогда русский царь отнюдь не был абсолютным монархом. Многообразные условия социально-экономической жизни России сделали его таковым лишь к XVIII столетию. Карамзин не сумел отнестись критически к записи Герберштейна, понять ее исторический смысл и аргументировал ею в пользу исконной давности абсолютизма. Кюстин под влиянием Карамзина ссылается на того же Герберштейна для характеристики самодержавия Николая I, не замечая, что впадает в исторический анахронизм.
13
Автор, конечно, поспешил со своим заключением. Он должен был бы вспомнить о декабристах, об их многочисленных эпигонах, о деле Герцена и Огарева, о беспрерывных крестьянских восстаниях, о частых волнениях рабочих. Все это как будто свидетельствовало о том, что русский народ (если не понимать под ним, подобно Кюстину, лишь придворную
