словечки придумываешь? Иди, садись со мной!
— Не сяду, а то вдруг придушу ненароком. С Максом буду сидеть!
— Надеюсь, — ржёт Вика, — только сидеть, а не лежать!
Все гогочут.
— Ах, ты… — начинаю я, но замолкаю, потому что в класс заходит… Цепень.
Твою же за ногу, какого хрена! Я думал, что уже его не увижу. И даже погоревал, что бой не состоится. Его ведь взяли за соучастие в похищении Кати. Это же он выманил её из дому!
Сучёнок! Отмазался, похоже. Ну, в общем-то, понятно, кто его отмазал — батя кагэбэшник. Ладно, к ответу мы его по-любому призовём, но сначала хорошенько поучим на ринге.
На перемене меня находит Наташка Луткова.
— Иди сюда, — кивает она в сторону.
Мы отходим.
— Ты правда вчера преступников ловил?
— Это преувеличение, — мотаю я головой.
— Да или нет?
— Что за категоричность? — усмехаюсь я. — Пришлось вот Чебурашку своего разгрохать.
— Ну ты прям… — шепчет она, — я даже не знаю… Сверхчеловек будущего…
— Да! — весело подтверждаю я. — Ты единственная, кто видит меня насквозь.
— А вот если ты задумаешься, — говорит она очень и очень серьёзно, — то поймёшь, что это так и есть. Вижу и понимаю. Вика нет, а я да…
Улыбка сползает с моего лица.
— Наташ… — начинаю я и замолкаю.
Я прикусываю губу и не знаю, как сказать…
— Что? — хмурится она.
— Слушай… У нас с тобой такие хорошие отношения… Дружба…
— Понятно всё…
Она сдвигает брови и разворачивается.
— Постой, постой, постой…
Я бережно беру её за локоть.
— Постой, Нат, правда.
Она останавливается, но не оборачивается, стоит спиной ко мне.
— Ты такая славная, такая красивая, нежная, умная…
— Ну, и? — чуть поворачивает она голову. — А тебе что, тупая грубая уродина нужна?
— Мне нужен такой друг, как ты. Я не хочу ничего портить.
— А я всё порчу, да?
Я аккуратно её разворачиваю лицом к себе. Она наклоняет голову, чтобы я не видел лица, но я замечаю капельку, падающую вниз. Ну вот… Разбил цыплёнку сердечко. Нет мне за это прощения… Я привлекаю её к себе и обнимаю.
— Ну посмотри, ты же выше меня.
— Нет, мы одного роста, — всхлипывает она.
— А каблуки?
— Плевать…
— Натуль, ну глянь на меня. Я ведь тебе не подхожу.
Правда, не подхожу.
— Когда пройдёт влюблённость ты будешь жалеть. Возненавидишь меня.
— Откуда тебе знать? — шмыгает она носом. — Не буду!
— Откуда? А разве ты не видишь, что я знаю то, чего не знают другие. Я в будущее могу заглядывать.
— Дурак! — говорит она, и её плечики начинают дрожать. — Болтун!
— И болтун, и выпить не дурак, а теперь вот и подраться. Ты меня не знаешь! Поверь, я не подарок.
— А Вика? У неё такой же рост, как у меня.
— Вика как дикая роза, она не даст себя в обиду, а ты нежная фиалка…
— Сам ты фиалка! — сердится она.
— Ну, орхидея…
— Балбес!
— Ну вот, кажется, начинаешь понимать… — усмехаюсь я.
— Ты даже не представляешь, насколько больно мне делаешь…
— Поверь, если бы я решился обмануть тебя и прикинуться тем, кого ты себе вообразила, а соблазн очень велик, потому что ты действительно прекрасна… Так вот, если бы я сейчас воспользовался твоей влюблённостью, потом тебе было бы намного больнее.
— Откуда ты это знаешь?
— Я много чего знаю. Знаю, что тебе нужен хороший и добрый мальчик из хорошей семьи, с хорошими данными. Он папе должен понравиться.
— Ты ему понравился… — шепчет она.
— Не ври мне. Сто процентов, тебе рекомендовали меня больше не приглашать.
— Как… как ты узнал?
— По глазам твоего родителя… Ладно, скажи лучше, ты придёшь завтра за меня болеть?
— Да, — тихонько говорит она.
— Это ещё что такое? — звонко и над самым ухом слышится резкий голос директрисы. — Вообще уже обалдели?
— Алевтина Ивановна, — отмахиваюсь я. — У нас разговор серьёзный. Дайте договорить, вы же проницательный человек и понимающий. Педагог со стажем. Идите к себе, мы заканчиваем уже.
— Костров! — мощно, как орган, выдыхает она.
— Ну, правда. Ещё минута и всё.
— Возмутительно! — восклицает директриса и, на удивление, не добавив больше ни слова, уходит вдаль по коридору.
Наташка отстраняется от меня. Из глаз её капают слёзы, а на губах появляется робкая улыбка. Будто слепой дождик…
— Я думала, сейчас родителей вызовет.
Я беззаботно машу рукой.
— Ну что, мир?
Она, вздохнув, кивает.
— Дружба, жвачка?
— Чего?
— Мир, дружба, жвачка! Новый лозунг ЦК ВЛКСМ, не слышала что ли?
— Ой, — хлопает она меня по плечу. — Болтун. Пошли, а то директрису удар хватит.
На спине моей самбовки Юрик с пацанами чёрной шариковой ручкой нарисовал летящий «запорожец», а над ним красивым полукругом вывел «ЧЕБУРАШКА» и «СССР».
— Пипец, пацаны! — восхищаюсь я. — Вы, Глазуновы, в натуре! И Энди Уорхолы! Как вы так смогли-то⁈
— Ради другана, чего не сделаешь, — с гордостью пожимает плечами Юрка. — Надевай. Теперь точно победишь! Слушай анекдот, кстати.
Чебурашка рассказывает старухе Шапокляк:
— Вчера идём мы вечером с Геной, а нам навстречу четыре хулигана!
— Ну и как? Отбились?
— Ха! Разве от нас с Геной отобьёшься⁈
— Въезжаешь? — спрашивает сквозь смех Юрик.
— Въезжаю, брателло, — серьёзно отвечаю я.
— Вот, и молодец!
Заходит физрук с бинтами.
— О, ты чего не одет ещё? Давай. Мандражируешь?
— Нет, — вру я, прыгая на месте. — Я одет, кстати, пойду в шортах.
— Ты чё, мы же решили…
— Не. Так, пойду.
— Мы чё, зря рисовали? — расстраивается Юрик.
— Не зря, Юр, на плечи накину и выйду
