не пришел ночевать, но он не сказал мне, чем он занимается. Я подумала, может быть, ты знаешь.
— Я не знаю, — ответила она слишком быстро, чтобы это было правдой. — Понятия не имею.
Я нахмурилась.
— Хорошо, Пчелка.
— Мне нужно идти, — сказала она. Это первый раз, когда я почувствовала, что она отмахнулась от меня. — Поговорим позже.
— Хорошо, я…
Я замолчала, когда поняла, что связь прервалась, потому что Брона повесила трубку. Я оторвала телефон от уха и уставилась на него, как на посторонний предмет. Она никогда раньше не бросала трубку, не отмахивалась от меня так легко и так нагло не лгала мне, как только что. Мой разум перегрелся, и, чтобы не зацикливаться, я позвонила Эйдин и Киле, но они не ответили, как и Бранна. Все трое сбросили звонок; я поняла это, потому что звонок раздался, а затем внезапно оборвался, как будто они нажали кнопку «Отклонить». Брона сказала, что она с ними, так что они, очевидно, слышали, как она разговаривала со мной по телефону.
Сомнение закралось в мой разум, когда я подумала о своих друзьях. Мой разум мгновенно отделил меня от них и выделил каждую мелочь, которая отличала нас друг от друга, пока я не почувствовала, что не могу дышать.
Брона — огонь, Бранна — спокойствие, Кила — веселье, Эйдин — необузданность, а я? Я — никто. Я не вписываюсь в круг этих девушек. Они знают это, я знаю это, даже братья знают, но никто из них, кажется, не возражает.
Но я возражаю.
Я возражаю против того, что в моем подсознании всегда сохраняется ощущение, что я лишняя, как будто все они знают что-то, чего не знаю я. Все приглушенные разговоры, которые мне приходится терпеть, все сбивающие с толку ответы, которые я получаю, когда задаю вопросы о прошлом братьев, недосказанные предложения всякий раз, когда я вхожу в комнату, и теперь мне лгут, когда я задаю простой вопрос.
Мои «друзья» и парень что-то скрывают от меня; вопрос только в том… что?
Глава 26
— Я не думаю, что мне следует уходить.
Я посмотрела на Моргана и попыталась сосредоточиться на нем.
— Я в порядке, Морган.
— Это не так, — мягко возразил он. — Я вижу что это не так.
— Ладно, я сегодня не особенно хороша, но нет ничего такого, с чем я не смогла бы справиться. Я обещаю.
Он заколебался.
— Ты собираешься пойти к своим приятелям?
— Возможно.
— Ты поговоришь с ними о том, что тебя беспокоит?
Настала моя очередь колебаться.
— Не станешь, правда? — спросил он, по-видимому, шокированный. — Независимо от того, насколько сильно ты сомневаешься в них, ты не будешь противостоять им… не так ли?
— Противостоять им по поводу чего?
Он сбивал меня с толку еще больше, чем я уже была. Я думала, он собирается ответить на мой вопрос, но Морган начал смеяться. Не веселым смехом, а скорее маниакальным. Таким, который продолжается и продолжается, и конца ему не видно. Это напугало меня. Морган в тот момент напугал меня.
— Твоя смена закончилась, — сказала я, напоминая ему, что он должен уйти. — Я не хочу задерживать тебя дольше, чем необходимо.
— Ты меня никак не задерживаешь, — заверил он меня. — Ты — причина, по которой я здесь.
Его голос слегка изменился, и он произнес свои слова четче, что заставило меня сдвинуть брови.
— Ты говоришь о работе?
— Нет, Аланна.
Дурное предчувствие пробежало у меня по спине.
— Я в замешательстве.
— Я знаю, — кивнул Морган. — Я планировал держать тебя в замешательстве и сомнениях как можно дольше, но мне жаль тебя, Ангел.
Ангел?
— Ладно, Морган, в твоих словах нет никакого смысла.
Он вздохнул, протяжно и глубоко.
— Я больше не могу продолжать это дерьмо.
Я уставилась на него, приподняв брови.
— Морган, о чем ты говоришь?
— Меня зовут не Морган Аллен, Ангел.
Я уставилась на него, а затем рассмеялась.
— Ха-ха, ты веселый. — Я покачала головой. — Мы можем вернуться к работе, если ты не уходишь?
— Я с удовольствием вернусь к работе, как только мы немного поболтаем.
Я оторвалась от своего блокнота для рисования.
— Почему ты говоришь с таким акцентом? — спросила я, сбитая с толку. — Я не понимаю шутку, если ты ее разыгрываешь.
— Аланна, — сказал он, его губы дрогнули. — Ты просто прелесть. Честно говоря, детка, ты настоящая душка. Я хотел использовать тебя, чтобы причинить боль ему, причинить боль им, но, черт возьми, у тебя нет мужества, необходимого, чтобы противостоять лживым придуркам. Что бы я ни сказал, чтобы заставить тебя усомниться в них, ты не будешь противостоять им и не оставишь их.
Я поспешно начала убирать свои вещи.
— Я, черт возьми, понятия не имею, о чем ты говоришь. Никакого.
— Я буду честным с тобой, Ангел, потому что кто-то в твоей жизни должен быть таким.
Я сделала паузу.
— И что это должно означать?
— Это означает, — настаивал он, — что все твои друзья лгут тебе, твой парень лжет тебе, и даже твой старик в какой-то момент солгал тебе о своем романе. Твоя мама скрывала от тебя свой рак, но только до тех пор, пока они с твоим отцом не решили, что пора тебе рассказать. И поскольку я часть твоей жизни, ты должна знать, что я тоже лгу тебе.
О чем, черт возьми, он говорит?
Я сглотнула.
— Откуда ты узнал, что у моей мамы рак и что у моего отца был роман? Я никогда не говорила тебе ничего из этого.
Морган пожал плечами.
— Я взломал твой телефон.
— Ты… Ты взломал мой телефон?
— Да.
— Зачем?
— Чтобы посмотреть, работает ли то, что я делаю.
Я моргнула.
