слова старого коменданта не на шутку переполошили майора. Он опять принялся крутить головой, то и дело, приставляя окуляры бинокля к своим глазам, будто искал затаившихся неподалеку диверсантов.
— И в самом деле! Я как-то об этом не подумал.
Он достал рацию из нагрудного кармана и забубнил в нее скороговоркой:
— Центральный? Я — Первый. Как обстановка на западном направлении?
Сквозь шум и шипение помех (все же глушилка продолжала работать, но на близком расстоянии кое-что можно было расслышать), донеслось, как из глубокого колодца, еле уловимое:
— Первый! Я — Центральный. У западного входа пока все тихо. Бойцы капитана Горелова заняли оборону на подступах.
— Добро, — ответил Гусаров и отключил связь, вздохнув с облегчением.
А тем временем стрельба переместилась и уже были отчетливо слышны ее звуки со стороны поселка. Все сразу понявший полковник не смог скрыть своего изумления и горечи. По всему выходило, что рота капитана Нигматуллина за каких-то двадцать минут прекратила свое существование, и теперь неприятель уже вошел в поселок с севера, крепкой хваткой вцепившись в отступающую к объекту роту Смирнова. «Господи, — взмолился Всевышнему старик, — да что же там за киборги такие у них?»
— Через десять минут они уже будут здесь, — бесстрастно констатировал Гусаров, поправляя свой автомат.
До них вдруг стали долетать какие-то шумы, сопровождаемые криками. Еще минуту они вглядывались в утреннюю хмарь. Полковник, приложив козырьком руку ко лбу, а майор бинокль.
— Идут, наши, — отрывисто бросил он, сквозь зубы.
И тут они уже оба заметили, как к ним почти бегом, несется разношерстная толпа людей. Здесь были все: мужчины, старики, женщины и дети. Майор ошибся. Они не шли. Они бежали изо всех сил, спотыкаясь и падая, поскальзываясь на подмороженном за ночь снегу. Женщины истошно вопили благим матом, дети кричали и плакали. Видно было невооруженным взглядом, что паника обуяла людей, и они неслись со всех ног к спасительному для себя убежищу, ничего не видя и не слыша. Они быстро запрудили собой и так невеликое пространство перед распахнутыми настежь воротами. Даже смирно до этого сидящая медведица со страху вскочила, плохо понимая, отчего такой ужас, овладел толпой. Если бы она благоразумно не посторонилась, то толпа, не заметив ее, просто бы затоптала одинокую мать с сыном. Ни грозные выкрики, ни команды со стороны обороняющих ворота военнослужащих толпа не воспринимала. Она вообще ничего не хотела видеть кроме распахнутых ворот, обещавших спасение. Естественно, что в результате этого образовался затор.
— Товарищи! Граждане! Прошу вас, не толпитесь! — бесполезно взывал к обезумевшим людям Гусаров. — Сначала женщин и детей!
Но его никто и не думал слушать. Толпа лезла напролом, уже не воспринимая действительность адекватным образом. Виттель, даже не стал напрягать голосовые связки, видя, как безрезультатно голосит Гусаров. Эту массу народа невозможно было призвать к порядку даже выстрелами в воздух, потому что выстрелы, несущиеся им в спину, и так подхлестывали ее. Поэтому Митрич просто выбрав для себя подходящий валун метрах в пятнадцати от входа, и поудобней примостившись за его округлой от постоянного выветривания выпуклостью, пристроился со своим автоматом, чтобы дать последний бой. За спиной у него примостилась косолапая «подружка» со своим несовершеннолетним ребенком. Вместе с толпой из утреннего тумана стали выскакивать и бойцы роты Смирнова. Пятясь, они отстреливались на ходу короткими и злыми очередями, явно экономя боезапас. Они хоть и без паники, но все же отступали под натиском еще пока невидимого врага. Было их совсем немного. Виттель до рези в глазах вглядывался в бойцов, силясь увидеть среди них самого капитана, но его не было. «Значит и Сеню убили», — как-то удивительно спокойно подумал Митрич, передернув затвор. В памяти навсегда застыло вечно улыбающееся лицо капитана — добряка и балагура, никогда не унывавшего при любых тяжелых обстоятельствах. В глазах у старого человека вдруг защипало от невольно навернувшихся слез, и он зло мазнул рукавом, отирая лицо, чтобы горечь от утраты не мешала целиться по врагу. А враг и не заставил себя долго ждать. Как только толпа почти обезумевших от паники людей в основной своей массе втянулась в бездонное чрево скального массива, а последние немногочисленные бойцы роты Смирнова, огрызаясь, отступили к воротам, которые предусмотрительный Гусаров начал потихоньку прикрывать, появились и они. Из вязкого утреннего тумана стали выскакивать былые фигурки. Митрич присмотрелся и чуть не ахнул. Они действительно были похожи на киборгов из фантастических фильмов. Сходство с «имперскими охранниками» из «Звездных войн» было поразительным. Видимо дизайнеры разрабатывавшие экипировку диверсантов были под большим впечатлением от просмотренного сериала, раз решили воплотить в натуре придуманный режиссером образ. Полностью, от головы и до пяток закованные в высокопрочные доспехи, они воплощали в себе представление о неуязвимых и безжалостных машинах для совершения убийств. На взгляд полковника их было не так уж и много — где-то с полсотни, не больше. Но они шли, даже не пригибаясь — спокойно и в полный рост. В руках они держали короткоствольные мощные автоматические винтовки. Стреляли они из них не то, чтобы часто, их очереди тоже были короткими, как и у обороняющихся, но зато почти ни один из их выстрелов не пропадал даром. После каждого их выстрела, то один, то другой из немногочисленных оставшихся в живых бойцов роты Смирнова падал ничком на камни, обильно поливая их своей кровью. Видимо нашлемный дисплей у них был совмещен с прицелом и баллистическим вычислителем. Митрич много раз слышал о такой новинке, но по своей наивности полагал, что умрет раньше, чем подобные новации получат свое широкое распространение. А еще он заметил искорки, которые отлетали от доспехов живых киборгов. Он сначала не понял, что это такое, но потом до него дошло. Искорки означали попадание пуль в доспехи «киборгов». Пули попадали, высекая искру, но никаких последствий для диверсантов это не приносило. Они просто расплющивались, столкнувшись с непробиваемой броней, либо просто отскакивали от нее, не причиняя никакого вреда. Теперь ему стало понятно, почему враги шли в полный рост. Они просто поняли, что облегченная пуля калибра 5.45 миллиметра, выпущенная из автомата АКСУ, а именно этими автоматами, прозванными в народе «плевалками» за низкую убойную силу и недостаточную дальность выстрела, были вооружены практически все бойцы гарнизона, не сможет нанести им никакого ущерба. Теперь было совершенно ясно, почему погибла вся рота Нигматуллина, а сейчас выбивались последние остатки от роты Смирнова. «Эх, сюда бы парочку Утесов», — с сожалением подумал Митрич. Но «Утесов» не было. Виттель несколько раз подавал рапорты вышестоящему командованию с просьбой перевооружить подчиненный ему
