ошибаться.
Договорившись между собой, что пробудут у старика ещё пару дней для обучения, все трое вернулись в дом и стали готовить обед, так подходило время. И только в момент, когда сели за стол, Антон понял, что до сих пор есть ему совершенно не хочется, но понимая, что подпитка природой прекратилась, нехотя всё же стал жевать, даже не чувствую вкуса еды. Посмотрев на сестру, улыбнулся – на её лице отображалась та же гамма эмоций, что чувствовал и сам.
Дмитрий Михайлович мысленно хихикал, глядя на гримасы молодёжи, на их переглядывание, прекрасно понимая состояние их организмов, но, демонстратвно прикоснувшись пальцем ко рту, призвал к молчанию, показав на тарелки – мол, жуйте молча.
То же время. Санкт-Петербург. Одна из сьёмных квартир в центре города.
Девушка, что стояла у большого окна с закрытыми глазами, внезапно схватилась за подоконник, чтобы не упасть. Открыла глаза и замерла. Через мгновение обернулась к отцу, который читал книгу.
- Папа, - её голос был хриплым, и отец скорее почувствовал, чем услышал слова дочери. – Они вернулись. Я их почувствовала. Обоих. Папа, это не люди. Это Алнат Наори Нахти.
- Что ты несёшь, дочь? Как ты смеешь упоминать наших созда…
Мужчина замер, потому что дочь, сделав пару шагов, прижала к вискам отца свои ладони и, закрыв глаза, передала тот образ двух сияющих существ, которых не почувствовала, нет, УВИДЕЛА, одновременно ощутив себя ничтожной по сравнению с этими гигантами.
Мужчина, который увидел переданные дочерью образы, безмолвно затих, замер, боясь даже сказать что-то, потрясённый не менее дочери, сиянием и величием двух богов в человеческом обличии, которые, засияв словно солнце, с каждой минутой стали тускнеть, а спустя несколько минут те уже ничем не выделялись из общей толпы вполне обычных людей.
- Ты думаешь… - после долгого молчания произнёс мужчина. – Это и есть те самые двойняшки?
- Я вообще ничего не соображаю, папа, - девушка была ошеломлена. – Понимаешь, я ведь чувствовала только парня, настроилась на него персонально, а тут такой взрыв, что у меня в голове что-то не так. Подожди, попоробую вновь их найти.
Девушка сосредоточилась, а через несколько секунд отец увидел на красивом лице своей единственной наследницы удивление, досаду, гнев и… недоумение, словно её кто-то щёлкнул по носу. И тот же миг она и в самом деле потёрла нос.
- Папа, - девушка была на грани истерики. – Представляешь, этот парень заглянул мне прямо в душу, а потом, после обмена нейтральными фразами, он сказал, что я ничтожество, ничего не добилась в жизни своим трудом, наговорил всего самого обидного и напоследок, засмеявшись, щёлкнул меня по носу. Понимаешь, МЕНЯ, словно какую-то рядовую девку из его народа. Это больше чем словесное оскробление и я ему всё выскажу при встрече, а потом… подожди. Не понимаю что со мной. Сейчас вообще их не чувствую, словно связь между нами сгорела как листок бумаги – вспыхнув и осыпавшись невесомым пеплом. Пап, я их не ощущаю, понимаешь? Боги? Как он мог такое сделать? Меня, лучшего поисковика, этот… ограничил какой-то сотней километров. Разве такое возможно сделать ментально? Это ничтожество… он меня словно в банку поместил. Папа…
Девушка с ужасом посмотрела на своего отца и, осев без сил у инвалидного кресла, безутешно зарыдала…
Мужчина, успокаивающе проведя рукой несколько раз по голове дочери, усмехнулся про себя.
- «Наконец-то нашёлся тот, кто смог обуздать непомерную гордыню моей малышки, поставив её на место, используя даже такой жестокий способ, ударив по самому сокровенному. Что ж, молодой человек, у меня к тебе возникло ещё больше вопросов. И, пожалуй, ещё больше стало уважение к такому юному, но могущественному существу, кем бы ты ни был по сути».
* * *
Утром Арина, внезапно решив устроить генеральную уборку в доме, попросила брата ей помочь, а вот старика, не смотря на все его возражения, отправила после завтрака во двор, посоветовав посидеть на полянке в кустах сирени и погреться на солнышке.
Почти три часа уборки. Двойняшки метались по дому как угорелые, вытирая пыль и вытрясая немногочисленные коврики и половики. Трижды был вымыт пол и когда стала видна текстура дерева, девушка немного успокоилась, переключившись на кровати и другую мебель. Были выбиты все перины и одеяла, а деревянные кровати и несколько шкафов тоже были очищены до первоначального состояния. И только ближе к обеду, когда сил почти не осталось и оба тали двигаться как сонные мухи, Арина предложила не отдохнуть, а воспользоваться внутренними резервами. Сев посреди горницы, двойняшки объединили сознание, взывая к истокам и… ничего не произошло. Посидев несколько минут, тупо глядя друг на друга, встали и, пошатываясь, пошли во двор, к деду.
Увидев измученные мордашки, Дмитрий Михайлович улыбнулся.
- Устали? И пытались зачерпнуть внутренней силы?
- Угу, - понуро кивнули молодые люди и свалились без сил рядом с дедом.
- Так Вы, насколько чувствую, себя исчерпали до дна. И внутри Вас не осталось никакого запаса вообще. Это, конечно, не страшно и не смертельно, но вот в жизни так растрачивать себя нельзя – кто знает, что будет через пару минут? Поэтому всегда нужно иметь резерв. Скажем так, чуть менее половины от общего объёма. Да Вы засыпаете на ходу? Понятно. Ладно, ребятки. Полежите здесь на травке пару минут, а я соображу чем помочь.
Когда Дмитрий Михайлович зашёл в дом, даже и не сразу узнал его – складывалось впечатление, что тот чуть ли не новый – всё сверкало и блестело. Включив старинную люстру, от испуга даже вздрогнул – настолько был ярким свет. Закрыв глаза, старик понял, что не физической силой единой они тут поработали, а и духовной поделились сполна – вон стёкла стали прозрачными как много-много лет назад, когда их только вставили, а мастера, коих он вызывал пару дней назад, сказали, что те помутнели от возраста – чуть ли не больше ста лет было этому строению. Дед внимательно обошёл весь дом по кругу, заглядывая во все отнорки и чуланчики – везде была первозданная чистота. И, что его больше
