Теперь это было единственное, что я могла сделать. Присоединиться к Дэймону в смерти.
Мои пальцы играли со скальпелем, который я стащила с подноса врача. Все наконец покинули мою палату. Некоторые отправились в отделение интенсивной терапии навестить Розу, другие были в кафетерии, а мама общалась с врачами. Мои кузены слонялись по коридору, ища передышки от гнетущей атмосферы.
Я покрутила скальпель между пальцами, ощущая его прохладу на своей коже. Было бы поэтично, если бы я перерезала себе запястье, заменив исчезающие красные следы, оставленные наручниками. Эта мысль принесла странное чувство комфорта, когда я проследила взглядом за острым лезвием.
Единственная причина, по которой я до сих пор не порезала себе запястье, заключалась в том, что я хотела прожить еще несколько минут, наслаждаясь моментами, которые я разделила с Дэймоном.
Голубые глаза.
Запах подгоревших круассанов.
Русые волосы, беспорядочно спадающие ему на глаза.
Я покачала головой. Хватит уже.
Я могла бы провести всю жизнь в этих воспоминаниях, но Дэймон ждал. И я знала, что он ненавидит быть вдали от меня слишком долго.
Мой большой палец коснулся двух колец на безымянном пальце, нащупав татуировку под ними — мое настоящее обручальное кольцо. Мы обещали, пока «смерть не разлучит нас», но никто не говорил, что умереть должен только один из нас.
Вытянув вперед другую руку, я прижала скальпель к запястью. Когда я надавила, потекла кровь, но прежде чем скальпель успел нанести существенный вред, его выхватили у меня.
— Даже не думай об этом, — ровным голосом предупредил Зейн.
Глава 38
Поппи
Глупый, раздражающий Зейн. Он даже не мог дать мне спокойно умереть.
— Ты ведь понимаешь, как эгоистично поступаешь? Ты убьешь свою мать, если сделаешь это.
Я ничего не сказала, глядя прямо перед собой. Как он догадался вернуться и остановить меня?
Зейн несколько мгновений внимательно наблюдал за мной, вертя окровавленный скальпель между пальцами. Наконец, он подошел к оставленному подносу в другом конце палаты, чтобы взять марлю и антисептик. Он вернулся к моей кровати и сел рядом со мной.
— Какого черта ты делаешь?
Это были первые слова, которые я произнесла за два дня. Что это было, Зейн, нянька?
Он проигнорировал мою попытку отстраниться и заговорил так, словно мы были старыми друзьями по колледжу.
— Знаешь, почему ты так бесишь меня?
Я закатила глаза. Его попытки притвориться милым оставляли желать лучшего.
— Потому что твоя мать никогда не полюбит меня так же сильно, как тебя, — сказал он, не встречаясь со мной взглядом, сосредоточившись на промывании пореза на моем запястье.
— И все же, когда пришло время, она предпочла тебя папе, — не удержалась я от возражения.
— Твоя мать никогда не выбирала меня вместо Амбани. И она также не выбирала Амбани вместо меня.
Я озадаченно нахмурила лоб.
Зейн говорил медленно, словно объяснял ребенку, как устроен мир.
— Пия предпочла дать тебе лучшую жизнь вместо меня. И хотя мне не доставляет радости признавать это, возможно, она приняла правильное решение. Просто посмотри на наши взаимоотношения. Я отношусь к тебе так же, как мой засранец-отец относился ко мне.
— Тогда почему ты так себя ведешь?
— Потому что ты была и всегда будешь самой большой любовью в жизни твоей матери, — отрезал он. — Как ты думаешь, что бы сделала Пия, если бы вошла сюда и обнаружила тебя с перерезанным запястьем?
Нашла бы ближайший мост и прыгнула с него. Это была жестокая мысль, но мой разум инстинктивно устремился к ней. Мама не переживет, если со мной что-то случится.
Впервые я испытала эмоцию, на которую, как мне казалось, я не была способна. Стыд.
— Ты идиотка, — заявил он для ясности.
— Спасибо. Ты не думал о том, чтобы поработать оператором на горячей линии по предотвращению самоубийств? Думаю, у тебя был бы стопроцентный успех.
Зейн выглядел взволнованным, обматывая марлю вокруг моего запястья туже, чем необходимо.
— Ты думаешь, это легко для меня? Я могу бороться с тобой на каждом шагу, но я восхищаюсь тобой как личностью. И я знаю, что это заслуга Амбани. Из тебя никогда не вышло бы ничего хорошего, если бы я воспитывал тебя.
Сказать было нечего. Мы оба знали, что это утверждение — правда. Папа осыпал меня любовью и поддержкой на протяжении всего моего детства. Ничто не могло сравниться с этим до появления Дэймона.
— Мой отец был мудаком, — продолжил он. — И посмотри, во что он превратил меня. Его не волновало ничего, кроме алкоголя.
— Тебя не волнует ничего, кроме мамы, — указала я.
Зейн задумчиво кивнул.
— Возможно. Но это чувство относится только ко мне. Пия выбирала тебя на каждом шагу. Невозможно соперничать с тем, что она к тебе чувствует. Что мне прикажешь делать?
— Это моя вина? Ты сделал мою жизнь невыносимой, потому что мама меня любит.
— Я не пытался сделать твою жизнь невыносимой, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Возможно, ты не поверишь, но я делал некоторые из этих вещей, потому что хотел, чтобы ты тоже восхищалась мной.
Я не знала, как расценивать признание Зейна, и тупо уставилась на него.
От моего молчания Зейну стало не по себе.
— Твоя мать может временами драматизировать, но она никогда не контролировала тебя. Она знала, что ты не хотела присутствовать на нашей свадьбе, и предложила вообще освободить тебя от участия.
Сукин сын.
— Тогда почему ты заставил меня пройти через это? Тот день был для меня адом.
— Прости меня за то, что я хотел видеть дочь на своей свадьбе.
Сказал рациональный психопат, который вырезал лицо моего покойного отца из моих детских фотографий.
— Пия также не ставила никаких условий для постоянного пятничного ужина. — продолжил он. — Я ввел это правило, чтобы проводить с тобой время. Я пытался быть немного лучшим отцом, чем был для меня мой. Тебе никогда не приходило в голову, что я пытаюсь узнать тебя получше?
— Нет. Знаешь почему? Потому что ты шантажировал меня.
Раздраженно вздохнув, он сказал:
— Иногда ты бываешь такой же драматичной, как твоя мать.
Я выдохнула с не меньшим раздражением.
— Ты хочешь сказать, что шантажировал меня все эти годы, потому что чертовски сильно меня любил?
— Как еще я мог заставить тебя проводить со мной время?
Я не знала, что ответить, и потерла виски. Даже его отцовская любовь была извращенной.
Зейн смягчился.
— Пия однажды сказала мне, что тебе не нужен другой отец, и я начинаю верить, что нам это подходит. Я никогда не хотел детей, а ты никогда не
