о милосердии. Уж лучше пусть она заберет меня! Но даже если прямо сейчас она стояла рядом, дышала в спину или успокаивающе сжимала мои плечи, я больше не ощущала ее. Отныне я была слепа к богам, как и все люди Гехейна.
Зато я видела Шейна. Друг стоял поодаль и наблюдал с каменным лицом.
– Шейн! – позвала я, но он не шелохнулся. Тогда я кинулась к нему и дрожащими, покрытыми волчьей кровью пальцами вцепилась в его рубашку. – Шейн, прошу тебя, помоги!
Он перевел на меня холодный, лишенный сочувствия взгляд, превративший кровь в моих жилах в ледяные иглы.
– Ты знала? – отрешенно спросил он.
– Что? – хрипло отозвалась я.
Конечно, я понимала, о чем он спрашивал, но мои мысли разлетались прочь, будто хлопья снега, сорванные с крыши, и таяли, когда я пыталась их поймать. Сейчас прошлое не имело никакого значения, оно казалось бессмысленным, когда жизнь Эспера буквально утекала из моих рук.
Неожиданно Шейн схватил меня за запястье, стиснул его до ломкой боли. Его разум вторгся в мою голову, с легкостью прорезая путь, словно кинжал сквозь густые джунгли. Я пыталась вытеснить его прочь, пыталась сопротивляться, но друг без особых усилий крушил все стены, которые я спешно выстраивала. Опаляя меня злостью, он рвался вперед, пока не достиг воспоминаний Эспера, что однажды показала мне Тень.
Ненависть тяжелой тенью упала на лицо друга, исказив мягкие черты. Он оттолкнул меня: его пальцы разжались, разум выскользнул из моей головы, напоследок раскаленной плетью хлестнув по вискам.
Я упала на землю, ободрав колени о камни.
– Они не виноваты! Они не хотели этого! – жалобно, сквозь слезы простонала я.
– Все это время ты знала и молчала! – с презрением выплюнул друг, сжав кулаки.
– Прошу тебя…
Но он не ответил и, к моему ужасу, вдруг повернулся спиной.
– Нет! Шейн! – Мой голос сорвался.
Я схватила горсть гальки и кинула ему вслед – камешки зашелестели, упав обратно на землю, и ни один из них не достиг удаляющейся спины друга. Не оборачиваясь на мои отчаянные крики, Шейн поднялся по пологому склону, и волки на вершине растерянно расступились.
Кто-то, кажется, это был Арий, сжал мои плечи и попытался меня поднять, но я вырвалась и вновь кинулась к Эсперу – ноги путались, разъезжались на окропленных кровью камнях.
– Не бросай меня, – задыхаясь, прошептала я, жадно вцепившись в шкуру и разум зверя. – Мы поможем тебе! Мы позовем Маретту, только держись!
Я подняла умоляющий взгляд на Эссу, но та смотрела на меня с сожалением, и в ее глазах застыли слезы бессилия.
– Я сама помогу тебе! Я смогу, только не засыпай!
Нашарив плоский камень с острым обломанным краем, я прижала его к запястью там, где под кожей пульсировала светло-синяя вена, и, надавив, резко рванула. Руку пронзила боль, но все, что я смогла, – лишь слегка содрать кожу. Я плотно стиснула зубы и яростно заскребла камнем, раздирая руку, пока из ранки не выступила кровь. Но одной капли слишком мало, нужно больше!
«Сейчас, сейчас. Только дождись меня!» – умоляла я, их последних сил цепляясь за разум Эспера.
Зверь пытался остановить меня, связать мои руки, заставить выбросить этот проклятый камень, и меня приводило еще в больший ужас то, с какой легкостью я боролась с ним, смахивая его путы, как невесомую паутину.
Вместо него в борьбу со мной вступил Арий. Выхватив камень, он отбросил его в сторону и крепко сжал мои запястья, не позволяя продолжать раздирать кожу ногтями. Он попытался оттащить меня от тамиру, но я грубо оттолкнула его и прильнула к шее Эспера, прижавшись к нему щекой и жадно вцепившись пальцами в мокрую шкуру.
– Не уходи… Прости меня…
Я неустанно молила его о прощении.
За то, что из-за меня он оказался в Чаще. За то, что ему пришлось связать наши души и отправиться со мной в бегство от Призраков. За то, что однажды он спас меня, а я не могла сделать для него то же самое и все, на что я была сейчас способна, – наблюдать, как земля под ним наливается кровью.
Но вопреки всему я не чувствовала в его сердце ни злости, ни обиды, ни даже крохи сожаления о том, что однажды он встретил меня и вырвал из рук Саит. В последние мгновения своей жизни он наполнял меня лишь своей любовью. Он иссушил мои слезы, вырвал из моего сердца боль и наполнил его ласковым чувством – он хотел, чтобы в конце нашего общего пути я помнила лишь его теплоту.
Меня разрывало на куски от всепоглощающей тоски – я умирала вместе с тамиру. Он стремительно удалялся от меня, будто тающая в ночном небе звезда, а я жадно пыталась уцепиться за его нежный, меркнущий в темноте свет.
Я закричала.
Так громко, насколько только могла, спугнув с дальних деревьев птиц.
Я кричала, пока голос не оборвался хрипом. Мне вторил жалостливый вой волков.
Глава 19
Кровь…
Она завладела моими снами. Она топила меня, забивала горло и плескалась в ушах в унисон с волчьим воем…
Этот вой оглушал и сбивал с ног.
Каменные стены Пика вновь сомкнулись вокруг нас безопасными объятиями, и в свете парящих в коридорах Слез растаяли тревожные воспоминания о Призраках и порожденном ими монстре. Но я не находила покоя. Блуждая по лабиринтам библиотеки, под виноватым кошачьим взглядом я искала успокоение в старых фолиантах и тишину на их пыльных страницах. Но тщетно.
Вой кружил голову и путал буквы перед моими глазами.
Я упорно пыталась игнорировать его. Натянуто улыбалась и убеждала друзей, что со мной все хорошо, когда мы вечерами собиралась в теплой гостиной. Казалось, все вернулось в привычное русло, и лишь пустующее место Шейна напоминало о глубокой трещине, расколовшей нашу компанию. В моем присутствии о друге никто не вспоминал. Но иногда, блуждая по дому неприкаянным призраком в поисках какого-нибудь темного угла, в котором вой станет хоть чуточку тише, я случайно ловила обрывки чужих разговоров и знала: Шеонна неустанно ищет брата, но он не желает быть найденным.
Зато все в доме с особой радостью и трепетом говорили об уснувшем море. Эсса приносила на Пик разнообразные слухи с городских улиц, что слетались в город будто альмы, ведомые соленым ветром, из Фангрина и Акхэлла. Спокойное море будоражило сердца моряков, однако они не спешили отшвартовывать свои суда и бросаться с головой в холодные воды. Вместо этого они боязливо наблюдали за горизонтом в подзорные трубы, ожидая новую бурю. Но я знала, что больше она не побеспокоит море: ведь Эрия уняла голод отравленного, проклятого моря. Однажды я все же рассказала о ней друзьям, когда теории Эссы о причинах морского спокойствия стали лавировать на грани безумия и скорого конца этого мира. Умолчала я лишь об Ольме… Муирне. И даже с ним мы никогда не говорили о произошедшем, делая вид, что открывшаяся правда никак не изменила наши жизни и нас самих. Впрочем, так оно и было. Дракончик оставался тем же: ехидным, навязчивым до скрежета зубов, бесстыдно сующим нос в чужие секреты и ворующим по ночам фрукты.
А вот Арий разбавлял всеобщее возбуждение легким беспокойством: Маретта неприкрыто бросила вызов императору и развязала борьбу за еще не рожденного наследника Майрона. Благодаря находке Шеонны алхимики и Ищейки очень скоро доказали вину Атэны. Последующие годы ей суждено провести в сырости городской тюрьмы, хотя Маретта была уверена, что император не позволит своей кузине слишком долго прозябать в темноте. И пока его длань не опустилась на голову убийцы, отпуская все грехи, женщина намеревалась лишить Атэну самого ценного – того, что по праву принадлежало Эрворам.
Однажды отчаяние развязало уста Атэны, и девушка призналась: она на протяжении многих лет планировала убийство Майрона, мысли об этом не покидали ее с того дня, когда она случайно узнала, кто повинен в трагедии, случившейся двадцать лет назад. Тогда она потеряла своих отца и мать. Она, как и многие в Лаарэне, мечтала о мести, но ей
